— Конечно, понимаю.

Гермико глядит мне в глаза.

— Тебе нужно быть очень осторожной, знаешь ли. Ради тебя самой, точно так же, как и ради школы. Оро — своего рода громоотвод, молнии к себе так и притягивает. Бульварные газетенки вечно его выслеживают. Настало время жениться — ему уже под тридцать, видишь ли, — а он все никак, и в ряде интервью отзывался о браке крайне пренебрежительно. Журналисты и миллионы его почитателей изнывают от любопытства. Слухи ходят самые странные.

Под тридцать?

— А я думала, он у нас — Джеймс Дин, он может делать что хочет.

— Он может делать что хочет — до тех пор, пока его не поймают на месте преступления.

— Понятно. — Еще раз изучаю фотографию себя, любимой, дрыгающей ногами в воздухе. — А это за «поимку на месте преступления» считается?

— Оро полагается избегать романтических связей с одной определенной дамой. Его менеджеры утверждают, это наносит урон билетной кассе. В то же время, чтобы развеять сомнительные слухи, он обязан выходить в свет с целым набором звезд и старлеток. И даже когда он решает с кем-то встречаться серьезно, ему приятно думать, будто эту часть жизни он может сохранить в секрете.

— Ну, удачи ему. Ты можешь перевести, что написано под фотографией?

Мгновение Гермико изучает текст.

— Ты уверена, что и в самом деле хочешь знать? Ладно, посмотрим: «Буйная оргия на горной вилле загадочной гайдзинки: сюрприз для суперзвезды. Большая женщина разложена на земле для удовольствия Оро усилиями прославленных каскадеров Кая и Кея Фудзимори».

— Черт побери, Гермико, и из-за этого «Чистые сердца» могут расторгнуть мой контракт?

— У тебя нет контракта. И ты это знаешь. Здесь все делается по взаимной договоренности, через рукопожатие или, если на то пошло, обмен поклонами.

— Мистер Аракава стоял на ушах?

— Скорее он был озадачен. Он воспринимал тебя как «милую, тихую девушку».

— Идти паковать чемоданы?

— Вряд ли сейчас есть такая необходимость. Ты — иностранка, тебе делают определенные скидки. От иностранцев ждут всевозможных ляпов — считается, что это часть вашего яркого экзотического обаяния.

— Приятно слышать. Гермико усмехается.

— Ну, я так понимаю, ты развлеклась на всю катушку?

— Судя по тому, что помню, да.

— Я позвонила в службу по эксплуатации насчет ремонта ширм-сёдзи.

— Спасибочки. Не зайдешь ли выпить чайку или еще чего? Правда, бардак в доме страшный.

— С удовольствием.

Футоны все еще расстелены на полу, одеяла свалены на татами.

— Бог ты мой, — восклицает Гермико, — ты что, с ними всеми спала?

— В некотором роде. — Включаю электрочайник, начинаю убирать со стола вчерашний мусор.

Гермико обнаруживает на видеомагнитофоне наполовину полную бутылку коньяка.

— Забудь про чай.

Щедро наливаю нам обеим по стакану, и мы устраиваемся на футонах. Гермико, наклонившись ближе, убирает у меня со лба прядь влажных волос.

— Чего пригорюнилась?

— Не знаю. Я…

— Только не принимай упрек мистера Аракава чересчур близко к сердцу. Через неделю все позабудется.

И ты ведь вполне можешь продолжать встречаться с Оро, только у него. — Она смеется. — Или вы можете отправиться в отель любви[106].

Посреди ночи звонит телефон.

— Оро?

— Как ты узнала?

— Кому еще звонить в такой час?

— Мне очень жаль.

— Ага, как же. На самом деле тебе по фигу. Он фыркает от смеха.

— Что ты делаешь завтра?

— А тебе-то что?

— Ты разозлилась? — Судя по его голосу, он страшно собою доволен.

— Оро, ты втравил меня в жуткие неприятности.

— Фотка в газете?

— Помимо всего прочего. Он смеется.

— Классная фотка.

— Ты вышел неплохо. А я — прямо блудница Вавилонская.

— Ноги в воздухе. Грязная сумасшедшая девчонка.

— Так знай: больше такого не повторится.

— Никогда?

— По крайней мере не у меня в доме. Я могу без работы остаться.

— Ох. Вот это очень серьезно. Извини, пожалуйста. Забавно: я так и вижу, как он кланяется.

— Так что же у нас завтра?

— Сюрприз.

Боюсь, что еще одного я не переживу.

— Ты будешь один или с мальчишками?

— Один.

— Киото?

— Токио. В час за тобой заедет машина. Ничего?

— Ничего.

— Ну, увидимся завтра вечером. — В трубке что-то потрескивает.

— Оро, ты где?

— Нигде.

— Где?

— На пляже.

— А разве не холодно?

— На пляже на Фиджи.

— Ну, не важно. Я ложусь обратно спать. Я, между прочим, сама себе на хлеб зарабатываю.

— Я тоже. — Он хихикает. — Увидимся завтра, большая загадочная гайдзинка.

— Оро?

— Да, Луиза?

— Иди на фиг.

«Мазерати» мчится по широкому, обсаженному деревьями бульвару: в этой части Токио я еще не бывала. Наклоняюсь вперед и окликаю водителя:

— Где мы?

— Между Хараюку и Сибуей, — сообщает он и продолжает цыкать зубом.

Беру на заметку. Модный район. Около миллиона девушек с семнадцатидюймовой талией и с пакетами «Ха-наэ Мори»[107]в руках.

Огибаем огромный лиственный парк и гигантскую арку уложенного бетона.

— Стадион «Ёёги», — сообщает мне водитель. — Олимпиада в Токио.

— Мы почти приехали?

Он резко тормозит, оборачивается ко мне, широко усмехается.

— Мы уже приехали.

Длинная площадь, в конце ее — большое массивное современное здание. На нем вывеска: «Концертный зал NHK». На площади — ни души. В этот самый миг садится солнце — разом, как это водится в Японии, точно на выключатель нажали.

— Вы уверены, что?..

Он нажимает на кнопку, моя дверь распахивается. Выхожу, поправляю вуаль на шляпке — идея Гермико, равно как и темно-фиолетовое вечернее платье и черный парчовый жакет. Обычно я стараюсь не носить фиолетовых тонов, но сейчас волосы мои по большей части забраны под шляпку, а вуаль — «в целях безопасности», выражаясь словами Гермико — закрывает выбившиеся пряди.