– Я думал, ты давно спишь, – сказал отец. – Причем в кровати.

Вика посмотрела на часы. Начало четвертого утра. Странно, но она даже не заметила, как вырубилась.

«Интересно, Дельфин еще в Сети?» – зачем-то подумала она. В памяти тут же вспыхнула жуткая фигура во сне, и Вику передернуло.

– Я думал… – начал отец, кашлянув. – Раз уж ты не спишь… Я хотел поговорить с тобой. Не возражаешь?

Вика неожиданно подумала, что отец наверняка выпил – он всегда запинался и проглатывал окончания слов, когда принимал алкоголь. Сейчас он говорил именно таким образом.

– Хорошо, – сказала она, поднявшись. Ее качнуло, словно она находилась не у себя в квартире, а на палубе судна во время шторма.

– Тебе не мешало бы проветрить комнату, – заметил отец. – И…

– Ну? Договаривай, – сказала Вика, чувствуя раздражение.

– Ты плохо выглядишь.

Девушка саркастически рассмеялась.

– Правда? И это ты заметил только сейчас, папуля?

– Не обижайся. Прости меня…

– Ты хотел поговорить, – напомнила Вика. – Давай быстрее.

– Пойдем в гостиную.

С этими словами отец развернулся и поплелся из комнаты. Помедлив, девушка двинулась следом.

Только войдя в гостиную, она поняла, что ее предположения насчет алкоголя подтвердились – на журнальном столике стояли початая бутылка коньяка и кола.

– Ты бы хоть закусывал, – не удержалась она, но отец даже не взглянул на нее. Устало опустившись в кресло, он достал из нагрудного кармана рубашки какую-то фотографию.

– Наверное, меня наказал Бог, – проговорил он, вымученно улыбнувшись.

– Да? С чего бы? – хмуро спросила Вика.

– Я должен был давно сказать тебе. Тогда, когда еще можно было что-то исправить. Твоя мама… – отец шумно вздохнул, нервно теребя в руках фотографию. – Может быть, все было бы иначе.

Вика покосилась на него.

– Я ничего не понимаю. Объясни по-человечески, или я уйду.

Наклонившись, он протянул ей фотографию, и девушка увидела, что пальцы отца дрожали.

– Хорошо. Я попробую, дочка.

Вика взяла фото, без особого интереса разглядывая изображенную на нем женщину.

– Кто это?

– Ее звали Нина. Но это сейчас неважно. Я знал эту женщину. Она была моей подчиненной, двадцать семь лет назад. Мне тогда было…

Лоб отца прорезали морщины.

– …Двадцать девять.

Отец расстегнул верхние пуговицы рубашки, словно ему стало тяжело дышать.

– Ну так вот. Ее больше нет. Нины нет.

– Нет? – переспросила Вика.

– Я убил ее.

Девушка отшатнулась и торопливо положила фотографию на столик, как если бы она была заражена смертельным вирусом.

– Как это «убил»? Папа, ты что, с ума сошел? – с испугом спросила она.

Отец потянулся к коньяку и хлебнул прямо из горлышка.

– Извини, я не хотел тебя напугать, – отдышавшись, сказал он. – Понимаешь… она мне нравилась. Но у нее были дети, и она не отвечала мне взаимностью. Она…

Отец запнулся, словно у него внезапно закончился словарный запас.

– Ну же? – поторопила его Вика.

Он сипло выдохнул, сфокусировав взгляд мутных глаз на дочери:

– В общем, однажды я сделал с ней то, что делают взрослые в постели. Только она этого не хотела.

– Ты изнасиловал ее? – уточнила Вика, и отец вздрогнул, будто получив пощечину.

– В общем, – выдавил он, – наверное, можно сказать и так. Ну, ты сама все понимаешь… Я не сдержался. У Нины был нервный срыв. В общем… Мне тяжело это говорить, но чуть позже она покончила с собой. А в предсмертной записке указала, что к ее смерти причастен я. У нее осталось двое малолетних детей.

Вика села, не сводя с отца оцепенелого взгляда.

Она не ослышалась? Ее отец только что сказал, что из-за него погибла какая-то женщина, которую он изнасиловал?!

– Ты уверен, что она покончила с собой именно из-за тебя? – спросила она. – Ведь записку можно было написать… ну, скажем, из чувства мести!

С мрачным видом отец покачал головой.

– Дочка, поверь, я знаю, о чем говорю. Меня допрашивали в полиции. Свидетелей не было, и эту историю замяли. В конечном счете все мы когда-нибудь совершали ошибки? И если это случилось однажды, зачем портить из-за этого всю жизнь?!

– Папа, ты сейчас пытаешься передо мной оправдаться? – хрипло спросила Вика, глядя на отца в упор. Он тут же сник, пряча взгляд.

– Мама знает об этой истории? – снова задала вопрос девушка, и отец с убитым видом покачал головой.

– Ты представляешь, что бы тогда было? – тихо сказал он, вновь потянувшись к бутылке. Вика перевела взор на измятое фото. На какое-то мгновение ей почудилось, что запечатленная на нем женщина (как там ее, Нина?) подмигнула ей, и она едва удержалась, чтобы не вскрикнуть.

– Зачем ты таскаешь с собой фотографию этой женщины? – сказала Вика.

Отец замер с бутылкой у рта.

– Нет! – визгливо крикнул он. – Ничего я не таскаю, я давно забыл об этом случае! Мне подбросили это фото в машину! Засунули под «дворник»! Поняла? Я понятия не имею, кому это надо! Это просто какое-то безумие!

– Ну, допустим. Что ты хочешь от меня? Зачем ты решил рассказать эту правду именно сейчас? Посреди ночи?

Некоторое время отец молчал, затем заговорил, медленно и тщательно произнося каждое слово:

– Потому что я не могу так больше. Эти отголоски прошлого… они сведут меня с ума. Я должен был поделиться с тобой этим. Я не мог иначе. Мне страшно, дочка. И потом…

– Что «потом»?

– Я боюсь за нас, – прошептал он и, не удержавшись, оглянулся на окно, будто снаружи, на высоте восьмого этажа, их мог кто-то подслушивать. – Эту фотографию подбросили не просто так. Ты меня понимаешь?

Вика устало пожала плечами. Она вдруг со всей отчетливостью поняла, что больше никогда не сможет относиться к папе так, как это было прежде. Внутри что-то с треском надломилось, и теперь единственное, что она испытывала к отцу, – была брезгливая жалость. Так жалеют пьяного доходягу, валяющегося в луже. Вроде он такой весь из себя несчастный, но при этом причиной этих несчастий является он, и только он. Ощущение полной безысходности и отчаяния захлестнуло девушку с новой силой.

«Рома там, в космическом море, – вспомнила она слова Дельфина. – Он поступил правильно…»

Внезапно Вике захотелось вскочить и броситься к ноутбуку. Туда, в «Забытые Богом». Только там ее понимают, и только там у нее есть друг…