— Быстро надень халат, бесстыжий!

Я поморгала быстро и до ряби в глазах, вроде как перелистнула пару страниц в книге с картинками. Однако именно эта книга была для взрослых, и картинки в ней оказались подобраны одна к одной. Калеба Грэма в одежде или хотя бы с кленовым листочком на выразительном месте не было! Он продолжал с удовольствием позировать без одежды.

Пришлось стоически сосредотачиваться на той его части, которая у меня не вызывала ровным счетом никаких эротических фантазий — на волосах. И только-только погрузилась в транс, в котором легко разыскивались потерянные вещи, как в дверь постучались.

— Да пойдите же все вон из гостевой башни! — рыкнула я. — В покоях никого нет!

— Эннари, открой! — проговорил из коридора Калеб и добавил через паузу, видимо, рассчитывая, что вежливость прибавит мне сговорчивости: — Пожалуйста!

Конечно, ближе к ночи я просеку, что любовный дурман заставлял меня искать нелепые причины, чтобы оказаться рядом с предметом вожделения. Да хоть бы постоять рядышком! Но в тот момент я ещё не понимала, что близко находилась не к Калебу Грэму, а к провалу всех планов, кроме дедовских матримониальных, и открыла дверь.

Жених стоял за порогом. По сердитым глазам было видно, что пришел с лекцией о хороших манерах. К счастью, полностью одетый. Комментарий об этом я мудро проглотила, неожиданно вспомнив, какими словами меня самую встретил несчастный Хардинг. Честное слово, после того, как нас с мэром обоих попустит, пришлю ему самый дорогой коньяк из замкового винного погреба! Бедный мужик реально заслужил. Если уж у меня от приворота настоящая душевная травма, то каково обычному человеку?

Калеба, к слову, было не жалко. Может, он тоже страдал всеми страшными симптомами любовной лихорадки, перечисленными Брунгильдой, но что-то больным не выглядел. Ярость ему была к лицу: похорошел, посвежел и приготовился вычитывать мораль о том, что приличные чародейки не душат галстуками собственных женихов. Особенно с помощью темной магии.

— Что ты оставил в моей комнате? — резко спросила я, пока он не успел приступить к вступительному слову.

— Я в твою комнату даже не заходил, — после паузы, явно пытаясь переварить неожиданный вопрос, ответил он.

— Уверена, ты просто забыл. Идем! Поищем вместе!

Я настойчиво открыла дверь шире. Пусть не стесняется и заходит! Но Калеб насторожился, видимо, злющая невеста для него была привычнее сговорчивее невесты, подозрительно зазывающей в гости.

— Эннари… у тебя жар?

Он протянул руку и положил прохладную ладонь мне на пылающий лоб. Прикосновение, как удар молнии, пробило до самого затылка, даже в ушах зашумело.

— Однозначно у тебя жар, — поставил диагноз Калеб.

— Скажи… — пробормотала я и, подавив желание, как кошка, потеряться макушкой о его ладонь, отстранилась. — Брунгильда так же сказала: жар, бессонница, честность и все такое прочее. Аж бесит!

— Кто такая Брунгильда?

— Моя книга.

— Кажется, ты уже начинаешь бредить.

— Да, похоже на то, — послушно согласилась я, пытаясь припомнить, имелись ли у Брунгильды упоминания по поводу горячечного любовного бреда. — Пойду приму порошки от бессонницы и просплю недели три. Глядишь, проснусь, а уже попустит.

Я попыталась закрыть дверь, но гость, не размениваясь на магию, быстро подставил ногу. Запереться не удалось, а только от души прищемить Калебу туфлю. Он стоически проглотил ругательства, но глаза на секунду покруглели. Видимо, было больно.

— Прости, Калеб!

Святые демоны, я попросила прощения?

— Ты попросила прощения?! — изумился он ничуть не меньше, возможно, больше меня самой и быстро убрал ногу, видимо, углядев угрозу. — Эннари, ты, похоже, совсем разболелась! Идем-ка, я уложу тебя в постельку…

Это предложение только в моей туманной голове прозвучало так же волнительно, как в «интересной» книжке, возвращенной Холту?

— В чью? — зачем-то спросила я.

— Варианта два, но боюсь, второй тебе не понравится, — хмыкнул Калеб, не догадываясь, что строптивая невеста одурманила себя любовным зельем и все, что «второй вариант», не просто ей нравилось, а вызывало неприличный восторг.

Он ловко потеснил меня вглубь гостиной и подхватил на руки, как пушинку. Не то чтобы кто-то сопротивлялся объятиям. Не будь дурой, я крепко схватила его за шею и прижалась покрепче. Пусть не думает, будто сможет меня уронить на полпути к кровати! Донесет, как миленький, коль взялся помогать измученной любовной лихорадкой невесте.

— Мне нечем дышать, — пробормотал он.

— Терпи, — буркнула я.

До постели добрались оба в целости и сохранности. Ни один не задохнулся и не сверзился на пол из сильных мужских рук. Калеб аккуратно уложил меня на кровать и заметил босые ноги. К слову, прилично заледеневшие на местных холодных полах.

— Где твои домашние туфли?

— Засыпаны золой, — туманно пояснила я. — Это не фигура речи, поэтому я уже отомстила.

— Кто-то проклят?

— Не сказала бы, что кто-то проклят, но на приглашение пошалить непременно стоит отвечать. Чтобы не повадно было. Если вдруг в замке поднимется всеобщая истерика, то знай: они начали первыми.

Он накрыл меня пледом, лежавшим в изножье кровати.

— Поспи немного. Может, стоит вызывать знахаря?

К сожалению, приворот лечился или временем, или магией. Чем тут знахарь поможет? Разве что профилактические розги выпишет на случай проявления какого-нибудь нового симптома.

— Ты будешь хорошим мужем, Калеб. Заботливым и наверняка справедливым, — озвучила я неожиданно возникшую в голове мысль, словно вновь страдала несдерживаемой честностью.

— Я тебе теперь нравлюсь?

— По-прежнему нет, — скривилась я, чуть не ляпнула, что влюблена в него и прикрыла глаза, делая вид, будто пытаюсь заснуть.

Некоторое время в комнате висело странное молчание. Калеб не двигался с места и облегчать мне симптомы любовной лихорадки, самоустранившись за дверь, что-то не торопился.

— Почему ты ещё здесь? — приоткрыла один глаз и посмотрела недобро. Конечно, если можно недобро смотреть с одноглазым прищуром.

— Хотел кое-что обсудить, но не сейчас, — ответил он.

— Ты хотел обсудить утро в торговой лавке с Люсиль? — пробубнила в подушку я. Следовало радоваться, но меня почему-то бесила мысль, что план удался.

— Люсиль фигурирует в этом разговоре, — туманно отозвался он. — Отдыхай, Эннари.

— Как тебе тот галстук? — спросила у Калеба, когда он практически вышел из комнаты. Вообще-то, стоило промолчать, но не хватило силы воли проглотить обидные слова, не дав им, так сказать, несвоевременного выхода.