«Отвратительно?» спросила она.

«Мило» ответил Мэддокс. Он сделал – благоговейный? – вдох и ее кровь закипела. Он протянул трясущуюся руку и провел по гладкому хлопку, защищающему ее соски. И без того твердые они напряглись под его лаской.

Эшлин застонала в приступе удовольствия.

Он прочертил пальцами след вниз к ее животу и взялся за пояс джинсов. Поворот кисти и они были расстегнуты. Она прочувствовала жар его кожи, пробирающийся до ее костей.

Он стянул джинсы с ее бедер, минуя колени и спустил их на пол.

«Перешагни»

Ее трясущиеся ноги выполнили его команду. Его взгляд был прикован к ее белым хлопковым трусикам. Она боролась с желанием прикрыть их, опять желая, чтоб на ней было нечто более сексуальное.

«Я знаю, что вы мужчины любите ролевые игры» сказала она ему, нервно пытаясь заполнить тишину. Сколько же раз она слыхала подобное хвастовство между приятелями?

«Дома у меня есть полицейское снаряжение, костюм девицы из гарема и зайчика из Плейбоя» Не то что бы она когда-либо использовала их. Но ей нравилось владеть ими, на всякий случай.

«Это мило» Мэддокс не казался впечатленным.

«Может быть, когда-нибудь я покажу их тебе»

«Снимай лифчик и трусики». Его лицо было разочаровывающее пустым, пока он выпрямлялся.

Возможно, ему все равно, во что она одета.

Пока он ждал ее подчинения, он завел руку за спину и стащил через голову свою футболку. Она задохнулась от неожиданности, от восхищения, и позабыла насколько уродскими были ее трусики – но она еще не сняла их. Или лифчик. Она была слишком занята разглядыванием.

Мэддокс был абсолютно великолепен. Шрамы уже исчезли, оставив только незначительные красные полоски. Один за другим его бронзовые мускулы предлагали праздник для ее глаз. У него был восхитительный пресс и неотчетливый налет черных волос идущих прямиком к поясу его брюк.

Не отводя взгляда от ее лица, он расстегнул брюки и спустил их вдоль своих длинных, крепких ног, пока они также не оказались на полу.

Он не носил никакого белья.

Ее глаза распахнулись, а рот увлажнился. Он был огромен. Длинный и толстый и величественно возбужденный. Она видала мужской пенис в книжках, на веб-сайтах, которые ей не следовало бы посещать, и в фильмах, что ей не следовало бы смотреть, но никогда вживую. Никогда вот так. Его яички были приподняты и окружены жесткими темными волосками.

«Я полагаю, что дал тебе четкое задание» сказал он, его взор, нацеленный в ложбинку меж ее ног, заставил ее очаровано задрожать.

Нужда разлилась в ней, более напряженная, чем раньше. Потребность касаться и чтоб касались ее, вкусить и быть испробованной на вкус, поглотила ее. Острая жажда охватила ее.

«Мы и правда займемся сексом?» задыхаясь, с надеждой, спросила она.

«О, да» он ответил, подходя к ней. «О, да, красавица, правда»

Мэддокс поднял Эшлин под руки и оторвал от пола. Он зубами разорвал ее лифчик посредине. Пострадавшая ткань медленно разошлась и спала, открывая самую сексуальную грудь, что он когда-либо видел.

Она была немного полнее чашечки его ладони, с розовыми кончиками сосков, что умоляли вкусить их. Он не мог сдерживаться ни мгновения. Все внутри него трещало, нуждаясь в соприкосновении. Отчаянно.

Он втянул одну твердую вершинку губами, окружая ее горячей, влажной силой. Эшлин застонала. Она откинула назад голову и выгнулась ему навстречу, прося большего. Он позволил своему языку танцевать, толкаясь вперед-назад, затем испробовал другой сосок, так же обхаживая его.

Его кровь бурлила, требуя большего, но он поставил ее обратно на ноги и подтолкнул ее к раковине. Скоро.

Без слов, он подал ей зубную щетку, приобретенную для нее ранее, и взял свою собственную. Он хотел быть безукоризненным ради нее.

Она выглядела изумленной, пошатывающейся, пока смотрела на него в замешательстве. Медленно ее щеки зарделись от стыда. Почему? Они почистили и сполоснули зубы в молчании. После, Эшлин стояла перед зеркалом, вцепившись в раковину умывальника, будто не знала, что делать дальше и боялась спросить.

«Снимай» сказал он, пощипывая верх ее трусиков. «Пожалуйста»

Она выглядела взволнованно, пока спускала их с бедер.

Боги. Он едва не свалился на пол благодарной, рыдающей грудой. Маленький треугольник медовоцветных волос, очаровательно округлые бедра. Раздувая ноздри от видения ее красоты, он снова поднял ее. Однако на этот раз поместил в кабинку и задвинул дверцу. Она задохнулась, когда вода ударила ее, а затем охнула и застонала в экстазе, пока жар нежно охватывал ее кожу. Он хотел бы быть причиной этого стона.

Скоро, снова пообещал он себе. Скоро.

Он приблизился. Она уже намокла, волосы прилипли к изящному изгибу ее спины. Ее попка была идеально очерчена и достаточно пышна, чтоб заполнить собой его руки. Ему нравилось это, нравилось, что она не была просто кожей на костях.

«Так мило» проговорил он, но вдруг его заполнили сомнения. Стоит ли ему развернуть ее, или удерживать так? Положить ее или позволить стоять? Это был его первый душ с женщиной и он не был точно уверен, как лучше себя вести.

Боги! Делай…все.

Инстинктивное чутье и тысячелетия фантазий взяли верх: он преодолел все намеки на расстояние меж ними и потерся своей возбужденной плотью о впадинку ее попки. Она издала судорожный вздох. Он протянул руку и взял пахнущее сосной мыло, что использовалось ним каждое утро для смывания остатков его полуночных злоключений.

Она попыталась обернуться лицом к нему, но он удержал ее на месте, опустив подбородок на ее макушку. Поначалу она замерла. Однако постепенно расслабилась. Он уже был на грани и не хотел подталкивать себя еще дальше. Пока. Он едва сдерживал своего демона, который, казалось, хотел выпрыгнуть из его тела и сам притронуться к ней.

«Тебя создали для секса, не так ли?» промурлыкал он ей на ухо. Он провел по нежной раковинке языком.

«Я полагаю, мы узнаем это вместе» с трепетом ответила она.

Она была создана для него, на самом деле. Нельзя было выбрать Наживку более совершенную. Если ее прислали отвлечь его, то в этом она преуспела. Если ее прислали разузнать про него и его товарищей, что ж и в этом она преуспела тоже. Он поведал ей больше, чем кому бы то ни было.

Если ее прислали, чтоб наказать его, что ж и это она сделала. Он еще никогда так не стыдился самого себя. Сейчас он должен быть где угодно, но не здесь, делать что угодно кроме этого. Напротив, он был здесь. Собирался заняться любовью с Эшлин. И ему было плевать на последствия.

По-прежнему обвивая ее плечи, он намылил руки. Положил мыло на место и начал медленно – действительно медленно – омывать ее с головы до ног. Его мыльные пальцы извивались вокруг ее сосков, вдоль мягких изгибов бедер, по сладкой округлости ее животика.