– Да ничего особенного. Общие слова – судно с золотом из Банка Испании в трюме… Поедешь, говорит, будешь делать, что Фалько скажет. И вот я здесь, перед тобой. Опять буду тебе и нянькой, и мамкой, и чем захочешь.

Он покончил с жарким и откинулся на спинку стула, вытирая салфеткой розовые губы с жестокой складкой.

– Так что… – добавил он. – Слушаю и повинуюсь, о мой властелин.

Фалько взглянул в сторону кухни. Там стояли мавританка в платке, завязанном на затылке, и молоденький официант. Перехватив этот взгляд, юноша устремился было к столику, но Фалько жестом показал – не надо.

– Детали – потом. Сейчас самое главное. И самое спешное.

– Я повесил уши на гвоздь внимания.

– Расплатись и пошли отсюда. Договорим на улице.

Он поднялся. Его только что осенило. Мгновенно родился план – и недурной, по всему судя. Чистая импровизация, конечно, но кое-что может и получиться. Взглянул на часы. Марихуана и абсент рассеялись окончательно, но не исключено, что именно им обязан он неожиданно отчетливой и ясной мыслью, которой вдруг выстрелило его воображение.

– Эй, погоди, не гони… – взмолился Паук. – Что за спешка? Я хотел еще чаю выпить…

– Некогда.

Фалько для верности еще раз взглянул на часы. Без десяти четыре, прикинул он. До рассвета еще далеко, так что возможностей много, если, конечно, пошевеливаться пошустрей. Audaces fortuna… – как там дальше в том латинском изречении, которые любит поминать адмирал? Отважным судьба помогает.

– Я схожу в отель позвонить и вернусь через десять минут.

Паук провел пальцем по выщипанным в ниточку бровям и, покорившись своей участи, позвал официанта:

– Неси счет, прелесть моя.

Позвонив Антону Рексачу, который, к счастью, снял трубку, и дав ему точные инструкции, Фалько вернулся за Пакито Пауком. Тот уже в плаще и нахлобученной на глаза шляпе ждал на улице.

– Тебя за смертью посылать! – встретил он Фалько. – Заждался.

Фалько показал на бастион:

– Дождь перестал. Давай пройдемся.

Они дошли до бастиона. Мокрые стволы старинных орудий блестели в полумраке, как спины китов.

– Вот сейчас расскажу тебе все в подробностях, – сказал Фалько. – После твоего появления многое сошлось. Но времени на подготовку у нас немного.

Он показал вдаль:

– Видишь небольшой дом на площади? Весь в огнях?

– Ну, вижу.

– Это казино, курзал… Через четверть часа двинем туда.

– Чего? – скрежещуще рассмеялся Паук. – В рулетку сыграть захотелось?

– Считай, что так. Поставить на красное. Предпринять неожиданную атаку.

Паук осмыслял услышанное.

– Это в каком же смысле?

– Зависит от того, как пойдет.

Паук недоверчиво посопел, ощупывая живот:

– Убивать? В такую рань? В такую мокредь?

– Не знаю пока, – безразлично пожал плечами Фалько. – Поймем на месте. Говорю же – меня как озарило…

– Надоел ты мне со своими озарениями. – Киллер поковырял ногтем в зубах. – Тебя озаряет, а разгребать мне. Как тогда, в Нарбонне… Помнишь?

– Ничего я не помню.

– Женщина в купе.

– Память дырявая.

– Да ладно тебе! Ну, женщина! Каталанка с документами компартии…

Фалько смотрел на казино, отрешившись от всего, что не имело отношения к мелькавшим в голове мыслям.

– Не помню, что там было, так что займемся тем, что есть.

– Удивительно даже – такой красавчик, дамочки по тебе обмирают… А душа убийцы. Тварь последняя…

– …сказал чугунок котелку, – ответил Фалько старой поговоркой.

Он оперся о холодный влажный металл пушечных стволов.

– Есть такой коммунист, Хуан Трехо, комиссар красного флота. Любит выпить, любит погулять ночь напролет и еще любит зеленое сукно. Приходит в казино каждый вечер.

– И сейчас там?

– Возможно. Я за этим и ходил звонить. Скоро узнаем.

– Так этим, значит, тебя осенило недавно?

– Более или менее.

– О господи…

Фалько хлопнул его по плечу, и они отошли от бастиона. Паук шагал, опустив голову, сунув руки в карманы. Вид у него был задумчивый.

– А что он представляет из себя, этот твой Трехо? – спросил он, пройдя несколько шагов. – Силен? Обучен-подготовлен? К мужчинам не тяготеет? Отец семейства?

– Как изящно выражаются в народе, «соплей перешибешь».

– Ходит с охраной?

– Ответ отрицательный.

– Оружие у него есть?

– Понятия не имею.

– И что мы будем с этим самоцветом делать?

Они снова прошли мимо «Рифа». Запиравший двери официант помахал им на прощанье. Они спускались по Дар-Баруд к скудно освещенной улице Марин. Навстречу им никто не попался.

– Тут два аспекта, – продолжал объяснять Фалько. – Во-первых, он может сильно помешать в этой истории с «Маунт-Касл». Станет препятствием, так что, с одной стороны, хорошо бы его убрать.

– Это нетрудно. А с другой?

– А с другой – он знает такое, что полезно знать и нам.

Из-под габардиновых полей шляпы глаза Пакито вспыхнули, как у гиены, учуявшей запах падали, и столь же благодушно.

– Значит, он должен остаться жив? Так?

– Ну да… На какое-то время.

– А есть тихое место, где его можно будет обстоятельно расспросить?

– Ищут.

Паук на миг остановился, и Фалько услышал, как он сопит от негодования:

– Знаешь что, мой милый… Это уж просто за гранью. Не успел я приехать, как ты пикируешь на меня посреди ужина и тащишь танцевать! – Он потер живот. – Даже переварить не даешь.

Антон Рексач ждал их у дверей кожевенной лавки. Фалько и Паук издали разглядели в полумраке объемистое темное пятно.

– Когда вы позвонили, я как раз собирался спать, – сказал Рексач.

Он был как-то встревожен и взвинчен. Фалько тихо и злорадно рассмеялся:

– На алтарь отчизны еще и не такие жертвы принесешь.

Рексач, увидев, что Фалько не один, взволновался еще больше.

– Кто это с вами? – спросил он, так и не дождавшись, что Фалько представит своего спутника.

– Свой. Ему надо где-нибудь переночевать.

– А-а… Понятно.

Теперь уже втроем они зашагали в полутьме вдоль стены к склону, поднимавшемуся в европейскую часть города.