Домой я возвращалась в расстроенных чувствах. На улице морозило, внутри у меня тоже появился озноб. Какого-нибудь достойного выбора у меня не было. Страх перед грядущим гнал прочь сонливость и помогал мне думать, но всё равно хотелось умереть, и я бы, конечно, решилась свести счёты с жизнью, если бы мне не было, ради кого жить. А дома ждал Максим, моя самая большая радость и любовь.

В эту ночь я ещё больше возненавидела город, в котором живу, и его жителей. И вроде ещё ниже ситуация опуститься не могла, но опустилась. Маме не расскажешь и обратно в Краснодар не вернёшься… Хотелось кричать матом в окно автомобиля и реветь. Если бы я верила в Бога, то прокляла бы его в эту ночь. И я собралась с последними силами и задала себе самый страшный вопрос: «Готова ли я согласиться?».

Дальнейшие события дали мне понять, что выбора у меня не было вообще. Все три дня до смены в клубе я жила, как на иголках, можно было ожидать чего угодно.

Работать в ту ночь не пришлось: меня обвинили в том, что я оскорбила одного из постоянных клиентов, и что он потребовал моего немедленного увольнения. Так как клуб дорожит своими клиентами, в моих услугах заведение больше не нуждается. Мне также предложили принести оскорблённому господину свои извинения, дали его визитку: «Хамов Игорь Евгеньевич». На следующий день я позвонила старикашке, но никто не взял трубку. Дозвонилась я до него только в субботу.

— Вам нужно было моё согласие? — с места начала я.

— Для начала проси прощения.

— Приношу свои извинения. Что дальше?

— Не знаю, не знаю, лапуля, ты разочаровала меня… — насмешливо пропел голос старикашки.

— Вам было бы интересно получить желаемое сразу?

— Ба! Как мы заговорили! А язычок у тебя острый, ты не так-то проста, как кажется.

— Я согласна обсудить условия нашего договора.

Он рассмеялся в трубку, назвал мне адрес, куда надо подъехать, и время: сегодня к 20 часам. Очень неудобно, но делать нечего, отказываться было нельзя.

В эти три дня до встречи со старикашкой произошло ещё нечто, заставившее снова задуматься о том, как помочь Дилану.

У девочки из моей группы украли все золотые украшения из шкатулки, она обратилась к ясновидящей бабушке, та подробно описала вора (им оказалась подружка, которая заходила в гости), украшения удалось вернуть. И я попросила телефон этой бабушки, мне тоже было что искать.

Сначала трубку никто не брал (собственно, я уже привыкла звонить не по одному разу, когда мне очень нужно), потом бабушка ответила, но сказала, чтобы я искала кого другого. Если она сумела почувствовать меня на расстоянии, то, вероятно, на самом деле была сильна. Я решила раздобыть её адрес, и его легко удалось выпытать у той же доверчивой одногруппницы, сказав ей, что бабушка продиктовала мне адрес, а я где-то потеряла бумажку.

Итак, я поехала, причём без дурных намерений, даже готова была заплатить ей за помощь. Чёрные глаза седой старушки со страхом уставились на меня.

— Здравствуйте. Я не уйду, пока вы не поможете мне.

— Убирайся, тёмная ведьма, никто не будет тебе помогать, смерть идёт за тобой по пятам!

— А она не моя, она ничейная. — я ступила на порог, бабушка попятилась. — Я сама управляю своей судьбой, но в том-то и дело, что чужой судьбой управлять сложнее.

Я огляделась: по стенам висели иконы, в углу тоже красовался иконостас, на нём горела свеча, пахло ладаном.

— Помогите мне, бабушка. Мне нужно средство, чтобы излечить моего мужа.

— Никто не поможет тебе…

— Ну что вы заладили: не поможет, не поможет… — я убедительно блеснула выросшими во рту клыками.

— Господи, помоги… — взревела она. — Ты — чёрная душа, если ты сама не можешь найти ответа внутри себя, то никто другой подавно не разглядит его.

— Ты, что же, говоришь, что я уже знаю ответ?

— Знаешь! — со страхом и отвращением в голосе прошипели мне.

— Если бы знала, давно бы использовала его!

— Теперь я точно всё сказала. Убирайся!

Больше старушка не проронила ни слова, я ушла, запутанная ещё больше, чем пришла. Так странно, ведь и призрак Ларисы говорил мне примерно то же самое.

«Что всё это значит?» — недоумевала я.

Пазл моего бытия всё никак не желал складываться воедино. Ответ на главный вопрос прятался от моего внимания, и это бесило.

Каждый вечер, глядя на Дилана, я обещала ему, что сделаю ради его выздоровления всё. Когда наступил день «икс», в который я должна была задорого продать своё тело старикашке, я целовала ладонь бесконечно любимого мной мужа и плакала в неё. Рассказывать столь постыдных вещей не стала, вдруг он услышит…

К богатенькому господину я приехала на метро, нашла дорогу по навигатору, перед подъездом надела маску, позвонилась в домофон, мне открыли.

Когда дверь квартиры захлопнулась за мной, возбуждённый старикашка набросился на меня и начал срывать мою одежду. От страха я онемела, мои руки инстинктивно потянулись к его шее, чтобы свернуть её, но я рассчитывала получить от него деньги за секс.

Он грубо, словно наказывая, овладел мной прямо в прихожей, не обсуждая никаких условий договора. А чего ещё можно было ожидать? У меня появились сомнения по поводу того, собирается ли он платить мне. Все усилия я тратила на то, чтобы скрыть своё отвращение, радовало только, что он пользовался презервативами. Старикашка оказался не таким уж старым, но стонала я от боли, а не от каких-то других ощущений.

После секса я ушла принять душ, а когда вернулась, обнаружила в комнате на журнальном столике бутылку шампанского и виноград.

— Угостите? — спросила я, натягивая на лицо улыбку.

— Сколько тебе лет, лапуля?

— Восемнадцать. Уже можно.

— Я вижу, ты не очень опытна.

— Я быстро учусь, если в меня инвестировать. — я подмигнула ему.

— Откуда ты приехала?

— С севера, деревенская я.

— Кем мечтаешь стать? Певицей или танцовщицей?

— Танцовщицей я уже, по вашей милости, мой господин, не стала, и это очень грустно. — играла глупую девочку я.

Он снова рассмеялся, ему польстило то, что я назвала его «мой господин». Он был доволен собой, на его лице читалось прекрасное настроение, он чувствовал себя победителем, а я делала всё, чтобы усыпить его бдительность и тоже внутренне торжествовала.

«На беду ты встретил меня, старикашка» — злорадствовала про себя я.

— Диана — это твоё настоящее имя?

— Ну… я думала над тем, чтобы сменить имя… меня зовут Аня, но мне больше нравится Диана.

— Напрасно, надо любить своё имя. Мою дочку зовут так. «Аня» мне больше по душе.