— Неужели ты забыл, что мы христианские императоры, и посему не имеем никакого права поддерживать близкие отношения с Французской Республикой, Поверь мне, Ники, поверь моему слову. Долгие века над французским народом будет довлеть Божественное проклятие…

Александра с тревогой следила за стратегией германского императора. Она его не любила. Она его боялась. Ей так хотелось сократить этот неприятный визит. Николай был решительно намерен осуществлять тесное сближение с Францией во всех областях, — такое было его искреннее желание.

В отличие от Вильгельма, он видел в таком сближении возможность возрождения русской империи, создания новой атмосферы в международной жизни. Из вежливости он не перебивал кайзера.

— В твоей империи есть демократы, есть они и в моей. Если ты будешь упорствовать в заключении такого союза, они явятся и к тебе и ко мне и будут повсюду трубить: вон посмотрите на Францию. Поглядите на их такие близкие отношения с царизмом! Почему бы в таком случае не создать Республику и у нас?

Николай, впитавший в себя убеждения своего отца, как и он, считал, что русский народ испытывает безграничную свою веру в царя-батюшку. Для чего это бездоказательное сравнение с Германской империей? Все эти возражения Вильгельма его не одурачат!

Он видел во франко-русском сближении опасность для Германии, политика которой тайно была направлена против Франции и Англии.

Он считал, что Франция давно повержена, что она переживает упадок, что она не способна на какие-то заметные военные усилия. В 1871 году он видел, как его дед с отцом прошли триумфальным маршем во главе прусских войск по главной улице Берлина — Унтер ден Линден. Он помнил об унизительном пленении Наполеона III. Он теперь надеялся только на одно — необратимое падение величия Франции.

Но Александр III всего три года назад указал ему на его место.

Когда он расхаживал, энергично жестикулируя по своему кабинету, желая продемонстрировать царю, сидевшему напротив, свое желание укреплять союз, направленный против Франции, когда он своим грубым голосом рубил каждое слово, Александр ему спокойно заметил:

— Достаточно, Вильгельм! Прекрати! Посмотри-ка лучше на себя в зеркало, ты сейчас похож на вертящегося дервиша!

Крепкие объятия, горячее излияние чувств не произвели на Николая того эффекта, на который Вильгельм рассчитывал.

Александра, как известно, принадлежала к династии Гессенов, которые в настоящее время были вассалами Гогенцоллернов, и Вильгельм в глубине души надеялся, что его молодая родственница станет неоценимой помощницей в деле перетягивания Николая на свою сторону.

Не тут-то было! Вильгельм сильно заблуждался на этот счет. Молодая царица в свое время достаточно настрадалась от узости мышления всей этой семейки, ее угнетало их презрительное к ней отношение; она, как и Николай, живо воспринимала новые идеи, ей нравились намерения мужа обновить русскую дипломатию, она мечтала о Франции, которая казалось ей глотком свежего воздуха в этой затхлой атмосфере.

В Бреслау встреча продолжалась недолго, гости попрощались с хозяином, который был, несомненно, всем разочарован, и теперь дурно судил о своих царственных родственниках.

Царь с женой, с маленькой Ольгой и небольшой свитой прибыли в Данию, где в Копенгагене их ждали бабушка и дедушка Николая король Христиан IX и королева Луиза Датская.

Там, в Копенгагене, они провели десять спокойных дней. Престарелому королю Дании приходилось сильно страдать из-за господства Гогенцоллернов, которые во время войны 1864 года отобрали у него почти половину территории страны. Он, конечно, гордился, что его дочь Дагмар была императрицей России и что ее сын теперь стал тоже императором, поэтому он не мог не поощрять желания Николая сблизиться с Францией и в то же время отойти подальше от кайзера Вильгельма II.

* * *

Трудно было противостоять такому соблазну, Александре так хотелось показать свою крошечную дочку королеве Виктории. В конце концов до Англии из Копенгагена — рукой подать! Хотя в сентябре дни становились короче, можно было отправиться в путь по водам Балтики, которые в это время еще не демонстрировали свой нрав. Императорская яхта «Штандарт», подняв якорь, отправилась в плавание, оставляя за собой дружелюбные датские берега и приятные воспоминания об оказанном там царской чете приеме.

Английская королева в это время находилась в Шотландии, в замке Бэлморал, расположенном в диких Грампианских горах, неподалеку от Абердина. По привычке каждую осень королева встречала в этом громадном, мрачного вида гранитном замке, похожем на скалу из легенды, с его таинственными башнями. Окружающий замок первозданный, суровый пейзаж, плавающий в тумане, казался полуреальным, полуфантастическим.

Побережье Шотландии, где постоянно наблюдается серая, промозглая, сырая погода, встретила молодых русских путешественников проливным дождем. Императорская яхта бросила якорь на рейде в Лейтоне. Дядя Альберт, принц Уэльский, встретил русских гостей на борту. Принц не предполагал, что погода так быстро изменится и, проявив беспечность, приехал за своими гостями в одном, открытом экипаже. Каково же ехать в такой карете по шотландским горам под сильным дождем! По дороге их в национальных костюмах приветствовали горные жители. Они с гордым, важным видом оглядывали приезжих. Некоторые качали на руках рыжеголовых младенцев, закутавшись в свои теплые цветастые пледы, не закрывавшие их голые коленки, приветливо махали своими шляпами с перьями, а многие прижимали к бокам свои волынки на фоне полуразрушенных старинных замков.

Александра, широко открыв глаза, глядела на величественный окружающий пейзаж, не обращая внимания на этот противный дождь, который, казалось, проникал повсюду. Николай мирно разговаривал о будущей чудесной охоте в этих первозданных, созданных природой местах, которая непременно будет удачной.

Впереди показался замок. Наконец-то! Промокшие до нитки пассажиры, казалось, уже перестали обращать внимание на свое плачевное положение. Надвигалась ночь. Эта мрачная серая громада не допускала никакого предположения о том, что их там ждет тепло и удобства. На самом верху лестницы, которая, казалось, уходила под облака, стояла королева Виктория в ожидании приезда своих гостей, в окружении крепко сбитых горцев, по крайней мере раза в два выше и толще ее. В руках у них горели зажженные факелы.

Когда Александра коснулась ножкой земли, черному небу, по-видимому, захотелось продемонстрировать свое к ней расположение, и в нем вдруг образовалась серебристая прогалина, и дождь, который шел до этого, не переставая, вдруг прекратился.

Последовали теплые семейные объятия. Бабушке сразу захотелось взглянуть на свою правнучку, и крошечная Ольга мило ей улыбнулась.

Александра со старой королевой могли часами забавляться с малышкой, которая охотно реагировала на все их сюсюкания.

Как приятно было там находиться, в этом Бэлморале, вдалеке от всех светских обязательств Лондона и Виндзора! Дядя Берти, этот неутомимый охотник, не давал Николаю ни минуты покоя. Император даже притворно жаловался своей матери в письме: «Вы себе представить не можете, дорогая матушка, как меня утомляет настойчивость дяди Берти. Он взял меня под свое крыло и постоянно заставляет меня охотиться так, словно мы все еще живем в пещерные времена. К тому же здесь ужасная погода, дождь и ветер каждый день, здесь похуже, чем в степях Польши, в дополнение ко всему меня преследует неудача как нарочно, — верите, я до сих пор даже оленя не подстрелил. Нас сопровождает Георгий, и я рад, что он здесь, несмотря на то, что дичи нет, я доволен, — мы с ним беседуем часами и это мне так нравится…»