следовать указаниям только конституционного правительства. Большинство чиновников не считали возможным сотрудничать с Каппом по причине своей служебной клятвы, у многих к этому добавился страх перед усилением «большевизма», меньшинство же сохраняло приверженность идеям республики. Среди чиновников ниже министерского уровня преобладала выжидательная позиция; число противников путча в результате росло по мере того, как его победа становилась все менее вероятной.

Что касается обеих правых партий, то среди их сторонников наблюдались как симпатизирующие путчистам, так и высказывавшие опасения. Имперское руководство ДНФП реагировало более сдержанно, чем замешанные в путче северо-восточные земельные союзы партии. По аналогии с ДФП, ориентированной на крупную промышленность, Немецкая национальная народная партия добивалась легализации путча задним числом: согласно запросу обеих партий, отклоненному Национальным собранием еще 9 марта, незамедлительно должны были быть проведены новые выборы. Кроме того, Немецкая народная партия попыталась после 13 марта выступить в качестве посредника между «старым» и «новым» правительствами. Зато позиция Центра и ДДП в отношении режима путчистов была однозначно отрицательной. В цитаделях либерализма — Вюртемберге и Бадене — правительству Бауэра была оказана особенно сильная поддержка. Мятежникам также сильно вредило то, что они выступали как представители одной специфической группы населения рейха — пруссачества.

Уже в первые дни путча в некоторых областях империи дело дошло до вооруженных столкновений между рабочими и военными. И в случае с военными подразделениями рейхсвера, подвергшимися нападению, речь не всегда шла о частях, перешедших на сторону Каппа и Лютвица. В Померании и Мекленбурге батраки и фабричные рабочие добывали себе оружие из нелегальных арсеналов землевладельцев. Части рейхсвера, которые здесь, как и почти повсюду в Остэльбии, поддержали путчистов, должны были в ряде случаев смириться с поражением и, таким образом, они не смогли выступить против восставших рабочих в «красных» регионах как в центре, так и на западе рейха. Самые ожесточенные схватки разыгрались в индустриальном районе на Рейне и Руре. Уже 13 марта здесь повсюду были образованы «Комитеты действия», которые после отстранения от власти рейхсвера и охранной полиции переименовывались в «Исполнительные советы». В некоторых городах Рурской области в них входили представители от всех трех рабочих партий, в других — только от НСДПГ и КПГ. В качестве вооруженного крыла «исполнительных советов» выступали местные отряды рабочей самообороны, из которых после первых успешных боев с фрайкорами, вторгшимися в промышленный район, была образована Красная армия Рура. Оружие она сначала добывала из арсеналов местных союзов гражданской самообороны, потом использовали трофейное, захваченное у разбитых ими фрайкоров. 16 марта красноармейцы уничтожили особо ненавистный им фрайкор Лихтшлаг в Дортмунде; спустя два дня они взяли Эссен. 22 марта, спустя неделю после начала вооруженной борьбы, в руках Красной армии Рура была вся Рурская область{111}.

В Берлине к этому времени путч Каппа — Лютвица уже закончился провалом. Мятежникам не помогло то, что они смогли опереться на ряд перебежчиков, к которым относились многие чиновники — выходцы из равнинных местностей Остэльбии, а также отвечавший за полицию регирунгсрат Дойе из прусского МВД и берлинские охранные отряды. Всеобщая забастовка в сочетании с отказом министерских чиновников следовать приказам новой власти привели к тому, что призывы «рейхсканцлера» Каппа не находили отклика, а у путчистского правительства была выбита почва из под ног. Уже 15 марта Капп проинформировал самозваного посредника, генерала Меркера, что он готов к заключению соглашения с правительством Бауэра, которое тем временем перебралось в Штутгарт. Тем временем в Берлине ДФП получила со стороны партий парламентского большинства поддержку своего предложения, согласно которому оба «правительства» должны были уйти в отставку, отказавшись от власти в пользу коалиционного кабинета. Безотлагательно должны были состояться выборы в рейхстаг и прямые выборы рейхспрезидента. Точно такие же обещания были даны 16 марта вице-канцлером Шиффером представителю путчистов капитану Пабсту в присутствии и с согласия целого ряда прусских министров, в том числе социал-демократов Хирша и Сюдекума, при условии, что Капп и Лютвиц подадут в отставку со своих постов «рейхсканцлера» и «верховного главнокомандующего». Кроме того, Шиффер дал согласие на скорое преобразование правительства и пообещал добиваться всеобщей амнистии.

Но для правительства Бауэра в Штутгарте компромиссы с Каппом и Лютвицем были немыслимы по двум причинам: во-первых, режим путчистов уже потерпел очевидное поражение, поэтому не было никаких оснований для переговоров с ними. Во-вторых, любые договоренности с мятежниками неизбежно должны были радикализировать рабочих. Неуступчивость находившегося в бегах большинства членов правительства в конце концов оправдала себя. Под давлением военных 17 марта сначала в отставку подал Капп, а за ним следом и Лютвиц. Капп обосновывал свой шаг тем, что крайняя нужда отечества требовала теперь «единодушного объединения всех сил против разрушительной опасности большевизма». Лютвиц перед отставкой получил заверения со стороны буржуазных партий с согласия социал-демократа Сюдекума, что его требования проведения новых выборов в рейхстаг, общенародных выборов рейхспрезидента, преобразования правительства и амнистии будут выполнены. Кроме того, Лютвиц вручил свою отставку Шифферу при условии удовлетворения его права на получение пенсии. За исключением Лютвица, большинство видных путчистов покинули Берлин еще 17 марта с фальшивыми паспортами. Капп бежал в Швецию. Морская бригада Эрхарда, оставляя 18 марта столицу, учинила настоящую кровавую бойню. Когда бригада в своей обычной форменной одежде («Черно-бело-красный бант, свастика на шлеме / Бригаду Эрхарда знают все на деле») маршировала к Бранденбургским воротам под звуки «Германия превыше всего», из толпы стали раздаваться протесты. Солдаты тут же в ответ открыли огонь, 12 человек были убиты на месте и 30 ранены. Это была не последняя месть фрайкора за неудачу своего путча{112}.

Капитуляция путчистов не означала завершение всеобщей забастовки. Более того, 18 марта АДГБ, АфА и Союз немецких чиновников приняли решение продолжать стачку до тех пор, пока не будут выполнены следующие условия: Носке, на которого была возложена ответственность за измену значительной части рейхсвера, не мог вернуться в Берлин в статусе главнокомандующего войсками; ненадежные военные подразделения подлежали удалению и полному разоружению; реорганизация войск должна была проводиться таким образом, чтобы навсегда исключить возможность военного путча. Три профессиональных союза также потребовали права «решающего участия в переустройстве общественно-политических отношений». Вслед за этим заявлением в тот же самый день последовала программа из девяти пунктов, в которой союзы рабочих и служащих дополнительно требовали наказания всех замешанных в путче лиц, обстоятельной демократизации управления, немедленной социализации горной промышленности и предприятий электроэнергетики, а также создания новой Службы безопасности, контролируемой организованными рабочими и служащими. Согласно этой программе, кроме Носке в отставку должны были подать два члена прусского кабинета министров: министр внутренних дел, социал-демократ Гейне, которому Союз чиновников ставил в вину халатную