– Что происходит?

Дак удивился моему вопросу.

– Мы обустраиваем новые стойла. Антигона приведет с собой драконов.

Насколько мне было известно, наши информаторы с материка ничего об этом не сообщали. По утрам оптимизм Дака был неиссякаем, но сейчас, мучаясь от боли в отбитых ребрах, я чувствовал, что не смогу этого вынести.

– Были ли какие-нибудь подтверждения, что это скоро произойдет?

Дак в ответ просто пожал плечами:

– Она же пообещала, что сделает это.

Очевидно, этого ему было достаточно.

ЛИ

КАЛЛИПОЛИС

Иксион планировал объявить о Возвышении Триархии на Народной площади после окончания шествия. Однако ему и в голову не приходило, что он не единственный, кто собирался дать объявление. Фрейда тоже готовилась сделать свое объявление. После нашей помолвки Иксиона превратится в марионеточного триарха, а затем окончательно лишится своего влияния.

А я буду помолвлен.

Я никогда не задумывался о женитьбе, клятвы Стражников исключили для меня возможность брака, когда мне было еще девять лет. Но сейчас, когда я впервые пытался осознать, что это значит, мои мысли неумолимо возвращались к человеку, о котором я так хорошо научился не думать.

Теперь, когда мне предстояло взять на себя роль, в которой я хорошо помнил отца, роль главы семейства, с женой и детьми, я, представляя себя в этой роли, изо всех сил сдерживался, чтобы не пойти на попятную. Ощущение гнили наполняло меня, распространяясь повсюду, словно плесень под ногами, ею были пронизаны не только воспоминания об отце и моей семье, она грозила проникнуть и в мое будущее, если я решу пойти по его стопам.

Правда о моем отце оскверняла это будущее так же сильно, как и наше прошлое.

Пытаясь избавиться от этих мыслей, я как одержимый хватался за навязчивые, кощунственные мысли об Энни. Когда я осмеливался представить себе это – эту неправильную девушку, замененную на другую, подходившую мне, Энни, с сияющими глазами распростершуюся на нашей постели, несмотря на порочность происходящего, мне не хочется бежать сломя голову.

Вместо этого мне хотелось что-нибудь пнуть.

И тогда я начинал вспоминать, какую пользу принесет Калллиполису наш с Фрейдой союз.

Одна из немногих вещей, которые мне разрешалось делать, – это свободно бродить по министерским коридорам, перенесенным во Внешний дворец. От старой власти ничего не осталось. Прежние департаменты министерств были выпотрошены, их сотрудники уволены или, что еще хуже, заменены людьми Серого Клевера и бездарными халтурщиками, главная заслуга которых – преданность Триархии, и, как ни странно, среди них не нашлось выходцев из низов.

Ло Тейран, каллиполийский поэт-лауреат, вступивший в сговор с Орденом Черного Клевера, сменил Миранду Хейн на посту министра пропаганды. И сразу наметил резкий разворот в политике министерства: вместо того чтобы запретить литературу на драконьем языке, поддерживавшую триархистские взгляды и пропагандировавшую кровное превосходство драконорожденных, ранее запрещенные тексты начали переводить на каллийский и отправлять в библиотеки и книжные магазины Нижнего берега. Аврелианский Цикл в одночасье перешел из разряда запрещенных книг в бестселлеры, и параллельно с ним продвигались книги, прославлявшие мифическую завоевательницу, известную как Небесная Королева. Появились новые издания сказок, где Королева была изображена на обложке с закрытым вуалью лицом, длинной каштановой косой и огромным драконом.

Немногие оставшиеся от прежнего режима чиновники еще помнили обходы, которые совершали Стражники, и приглашали меня заглянуть в свои кабинеты. Но даже те, кто делал это с благими намерениями, казались измученными работой и подавленными из-за всего происходящего. Фрейда и бассилеанцы лишь недавно доставили зерно в город, а ее сатрапы в Васке уже начали требовать плату от Каллиполиса, и даже с доходами от платного образования, предложенного Иксионом, мы были не в состоянии удовлетворить их требования.

Государственный корабль дал течь и с неисправным рулем дрейфовал на мелководье и в скором времени неминуемо должен был затонуть.

Мучительным поворотом нашего с Фрейдой соглашения стало то, что Энни взяла на себя роль ее посланницы. Окончательное решение Фрейды пришло за два дня до Триумфа: наездников могут приговорить к изгнанию. Но их разлучат с драконами. Энни доставила записку в мою комнату.

– Ну, я бы удивилась, если бы она позволила бы вражескому флоту улететь. Ли, ты слушаешь?

Она поймала мой взгляд на своем лице.

– Да, твои… волосы светлеют. Тебе стоит еще раз покраситься.

Краска залила ее шею, пряча веснушки и исчезая под линией волос. Мне захотелось коснуться ее разгоряченной кожи. У меня было множество причин сделать это теперь, когда мы остались с Энни наедине, однако существовала одна-единственная, самая важная причина, затмевавшая их все. Она затмевала их настолько, что я с трудом вспомнил, о чем мы говорили.

– Я покрашусь, когда навещу Мегару. – Несмотря на явное смущение, Энни напустила на себя уверенность, деловито поправив чепец. – Мы с Аэлой позаботимся о драконах. Она отыскала туннели, соединяющие драконьи логова с дренажными каналами. Если она сможет довести их до ворот под Крепостью, Крисса и остальные смогут вызволить их оттуда.

Хватит на нее пялиться. Я достал пергамент, перо и ухватился за первую пришедшую на ум фразу, чтобы не выглядеть полным идиотом:

– Я не знал, что ты можешь чувствовать Аэлу отсюда.

Поморщившись, Энни взмахнула рукой:

– Немного. Иногда. Когда я по-настоящему… сосредотачиваюсь.

Я нацарапал ответ Фрейде и скрепил его одной из старых отцовских печатей. Энни подошла ближе, чтобы взять записку. Я ощутил жар, наполнявший пространство между нами.

– Тогда я просто отнесу эту записку.

Из-за закрытой двери до нас донесся хохот полукровок Грозового Бича из гостиной: мужской, громкий, пьяный. Энни нахмурилась, и мне было нетрудно догадаться почему.

– Хочешь, провожу тебя?

– Я думаю, это привлечет лишнее внимание, а нам обоим это ни к чему.

Но она все еще колебалась. Я подумал, что она просто не хотела проходить мимо пьяной компании полукровок, однако Энни сказала:

– Я пойду прямо в гнезда после того, как будет объявлено о помолвке.

Значит, это было прощание.

Похоже, она не желала подходить ко мне, и в этот момент я не нашел нужных слов. Я потянулся к ее руке, и, догадавшись, что я хочу прижать ее к себе, она выдохнула:

– Фрейда?

И я тут же все понял. Меня охватила нежность, когда я понял, что Энни думала о другой девушке, не желая поступать бесчестно. А затем я вдруг осознал весь ужас происходящего. Уже сейчас она думала, что я принадлежу другой.

Отныне и впредь.

– Она сказала, что у каждого из нас будет своя жизнь.

В нашем случае это служило слабым утешением, потому что единственной надеждой Энни на спасение было бегство, но почему бы не ухватиться за эти несколько украденных минут?..

– Ну, если так, –