румянец выдаст, что я понимаю драконий язык. Но, судя по всему, тон Иксиона говорил сам за себя, и ни у кого не возникло вопросов о причине моего ужаса. Лицо Ли стало белым, как фарфоровая чашка, которую он сжимал застывшими пальцами. Фрейда встала.

– Прошу нас извинить, – сказала она Ли, а затем щелкнула пальцами Иксиону, как недавно мне.

Иксион встал, ухмыляясь, как ученик, которого поймал на ошибке строгий учитель, и вслед за Фрейдой вышел из комнаты, подмигнув мне на прощание. Я на голову ниже каждого из них. Фрейда закрыла за ними дверь, но эта предосторожность лишь заглушила строгость, звучавшую в ее тихом голосе.

Ли остался сидеть спиной ко мне, уставившись на чашку в своих руках. Я, не шелохнувшись, застыла у двери. Пульс отдавался у меня в голове, лицо пылало.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Я пыталась… – мой голос звучал еле слышно, я чувствовала, что вот-вот рассмеюсь над собственным идиотизмом, – спасти тебя.

Ли смотрел на остатки своего кофе. Затем он поднес чашку к губам, осушил ее и поставил на стол перед собой.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять. Взяв кофейник, я направилась к нему. Когда я принялась наполнять его чашку, Ли коснулся моей дрожащей ладони и стиснул мои пальцы.

От его прикосновения у меня ослабели колени.

Мне хотелось, чтобы он обнял меня. Чтобы увез за много миль от этого кошмара, от этих монстров по ту сторону двери…

Или, возможно, только от одного монстра. По сравнению с остальным дворцовым окружением я видела во Фрейде не так уж много недостатков, даже если спор с Иксионом разгорелся из-за того, что она больше думала о собственной чести, чем о чести своих подчиненных.

Если выбирать между деспотами, я предпочла бы того, кто восхищался мужеством простолюдинов и заступался за своих служанок, чем того, кто этого не делает.

Чашка наполнилась слишком быстро. Слишком быстро Ли отпустил мою руку, и я отодвинулась от него.

– Тебе следует это сделать, – сказала я ему, раскладывая на подносе медовое печенье.

Ли все еще сидел спиной ко мне. Он ни разу не взглянул на меня с тех пор, как мы остались одни. Я думала, если бы он обернулся, решимость бы покинула меня.

– Что сделать?

У меня защипало в глазах, и я уставилась на печенье, считая вдохи.

– Женись на ней.

– Энни! – тут же воскликнул он.

– Я говорю это не со зла. Я имею в виду, мои чувства – не главное. Это принесло бы пользу Каллиполису. Это гораздо лучше, чем Иксион. Если мы в любом случае собираемся жить под игом бассилеанцев…

– Энни, я не люблю ее.

Снаружи, в коридоре, голос Иксиона перекрыл голос Фрейды, в нем звучал неприкрытый сарказм. На мгновение я позволила слову любовь обхватить меня, словно объятию, чувствуя, как его тепло расслабляет мое тело, снимая напряжение с каждой мышцы. Но затем я отбросила эту мысль.

– Такие браки заключаются не ради любви.

– Может, ты, – Ли наконец-то повернул голову, чтобы посмотреть на меня, – перестанешь хоть на минуту думать как Стражница?

Я в ответ сердито уставилась на него.

Но это продолжалось недолго. Его взгляд смягчился.

– Ты сменила прическу, – пробормотал он.

– Сменила.

– И ты освободила Новый Питос.

– Ну… помогла.

Его губы тронула улыбка, и я почувствовала, как мне вновь захотелось улыбаться.

На мгновение мне показалось этого достаточно, чтобы забыть Иксиона, этого глупца. Забыть этот город и мои многочисленные неудачи. Я снова нашла Ли, и его улыбка была так же прекрасна, как и в моей памяти.

Но все же этого было недостаточно.

– Если Фрейда решится выбрать в партнеры тебя, а не Иксиона, ей придется публично объявить об этом. Возможно, на праздновании Триумфа. И у меня появится шанс к действию, если в его процессии окажутся захваченные Стражники.

Ли заколебался, словно сомневался, стоит ли мне это говорить.

– Она предложила мне сделку.

– Брак с ней за свободу Стражников?

Он кивнул.

– Что ж, это идеально.

Это реальный шанс, и его нельзя упустить, что бы ни говорило мое сердце. Но Ли мрачно покачал головой:

– Это не освободит драконов, Энни. До тех пор, пока они у Иксиона, у него есть прямые рычаги воздействия на каждого Стражника, даже если они будут на свободе.

Но я улыбнулась впервые за долгое время. Ли только что вдвое упростил мне работу.

– Все в порядке. Ты позаботишься о Стражниках, а я о драконах.

У нас было время, место и шанс. А мы с Аэлой разберемся со всем остальным.

ЛИ

Я в оцепенении сидел за столом на вечернем пиру. Я не был в Зале Изобилия со времен Лицейского бала, и после голодной зимы пышность, с которой проходило чествование драконорожденных, казалась непристойной. Но, похоже, даров, полученных Фрейдой из Бассилеи, было достаточно, чтобы пополнить наши запасы – по крайней мере, на данный момент. На столе красовался даже жареный поросенок с яблоком во рту.

Я сидел слева от Иксиона, напротив Фрейды, во главе стола. Чуть дальше расположились Лотус и Пауэр, сидевшие вместе с наездниками Клевера. Во времена правления моего отца драконов почетных гостей приглашали расположиться по бокам зала, и потому сегодня серебристая чешуя Пэллора сияет в тени колонн, он напряженно свернулся калачиком, чувствуя неловкость от близости Нитера. Один лишь голиафан Фрейды размером с один из дворцовых внутренних двориков по-прежнему восседал на вершине Крепости.

Рок прислуживал за нашим столом. Энни нигде не было видно.

Но наше воссоединение с Энни, наше счастье и нависшая над нами неизбежность брака с Фрейдой, кажется, были неотделимы друг от друга. Одна реальность была невозможна без другой. Неужели Энни действительно могла такое предложить, согласиться с этим…

Вот только она говорила о моем спасении и тут же о необходимости сделать выбор ради будущего. Смириться с тем, что мне прислуживали, шутить с принцессой, едва удостаивая взглядом служанку, принявшую у меня пальто. Я чувствовал себя так, будто растворяюсь в развращенности своего отца, словно лед в стакане воды.

Я мог бежать, бежать без оглядки, и все равно родная кровь настигала меня.

Я не хотел вот так навсегда потерять Энни.

Поднимешься ли ты, говорил Атрей, в надежде, что твой свет вспыхнет так ярко, чтобы осветить путь другим?

Будет ли эгоизмом, если я так не поступлю?

После ужина я предложил руку Фрейде Бассилеон, приглашая ее потанцевать, после ее первого танца с Иксионом. Медеанский вальс, тот самый, который мы когда-то танцевали с Энни, закружил нас по каменным плитам просторного зала. Я касался ладонями изящной, теплой талии Фрейды, ее аккуратный носик пуговкой легкой тенью выделялся под прозрачной вуалью.