– У поэта Вознесенского есть цикл произведений «Из жизни крестиков»: летит крестик и видит толпу собратьев. У вас что, собрание профсоюза? Нет, мы сирень, – отвечают они.

– Я тупой, наверное, – сказал Вербицкий, – не понимаю.

– А в этих яблонях ни один человек ничего не понимает. Короче, унеслись наши электромячики в сторону той рощи, где ты пожар устроил. Наверное, на помощь собратьям. Уж не знаю, как они им будут помогать – наверное, они сейчас выполняют ту же роль, что лейкоциты в организме человека: где есть рана, где есть опасность заражения – туда и мчатся. Нам сейчас надо решить, что делать дальше. Задача не выполнена, к сожалению. А роща горит, и дым от пожара, скорее всего, ядовитый. Пока нам очень везет с ветром, но он может измениться в любой момент.

Айзель решительно зашагал к вертолету.

Как-то раз, пару лет назад, Денису заказали статейку из разряда «умных» про приоритеты и психологию тех, кто умеет эти приоритеты правильно выстраивать. Он тогда посидел немного на психологических сайтах, но в целом все было ясно и так. Надо разделять крупные задачи и мелкие, четко представлять цель… Статья написалась с полпинка и привела заказчиков в восхищение. Журналист еще мысленно похихикал тогда – не стоит ли ему стать коучем по приоритетам.

Сейчас ему было стыдно и за статью, и за свою самоуверенность. Он бы не смог и близко расставить приоритеты и вообще сохранить самообладание так, как это получалось у Айзеля. А ведь не его, Дениса, друг только что погиб так страшно, не его жена потеряла человеческий облик и не его ребенок подвергался опасности.

Геннадий первым делом оценил крайний дефицит времени и сил. Поэтому по пути к вертолету он тщательно расспросил Сашу о том, что происходило в Зоне. Ему пришлось пару раз обрывать слишком эмоциональное красноречие своего бойца и уточнять факты. Они были таковы: Костя воздействовал именно на Женю как на командира, воздействие оказалось такой силы, что Евгений смог без проблем заставить свой отряд совершать странные вещи – похитить ребенка и увезти его в Зону. Саша помнил, что ни у кого не возникло вопросов.

– Представляете, мы все пятеро были уверены, что делаем все как надо.

– Почему пятеро? – прервал Айзель. – Вас восемь человек в отряде.

– Пятеро. Евгений шестой.

– Ах, ну да, двое же в психушке. И что дальше? Где сейчас ребенок?

– Я не знаю. – Саша побледнел. – Мы все время сидели все вместе. И ребенок, и Константин этот. Потом, когда вертолет первый раз приземлился, Женя пошел разбираться, а нам велел не вмешиваться. Потом вертолет улетел, и мы еще некоторое время просто сидели. А потом началось что-то ужасное. Какие-то взрывы, все потемнело, Константин схватил ребенка, и они убежали. А Женя… В него как будто кто-то вселился. Он начал выть, потом выстрелил в Колю, убил его, прямо разнес в упор из «калаша». – У бойца задрожали руки, он сердито сжал их в кулаки. – Мы с Семеном пытались отнять у него автомат, он Семена ранил сильно, Валерка еще подскочил.

– Валерка жив?

– Не знаю. Наверное, где-то здесь вроде…

– Сейчас, один момент. – Геннадий дернул дверцу вертолета: – Михаил Алексеич, с вами все в порядке?

– Это шутка юмора?

– Нет, проверка связи после удара шаровой молнии. Но «Ми» твой действительно на высоте. Миш, к сожалению, придется еще чуть-чуть подождать. – Айзель прикрыл дверь и мгновенно переключился на другую задачу: – Так, Саня, найди Валерку. Дэн, а ты сходи туда, к этому вагончику твоему, поищи Сеньку.

Пахнуло чем-то очень неприятным. Смесь тухлятины и горелой проводки. Геннадий встревоженно потянул носом.

– Ветер меняется. Давайте поторопимся. Дэн, не забудь, подбери свое оружие.

Денис выбежал на середину поляны, пытаясь вспомнить, куда зашвырнул револьвер, и напоролся взглядом на что-то черное, обугленное. Все, что осталось от Евгения. Местные «лейкоциты» приняли его за вирус и уничтожили. Интересно почему? Ведь с точки зрения грибницы он был свой, уже переработанный и включенный в процессы этого неведомого организма, а инфекция – это как раз вертолет, Айзель и Денис…

Старательно отводя глаза от страшного зрелища, он все-таки нашел оружие, сунул его в карман и топтался, лихорадочно стараясь сориентироваться. Вспоминал, как именно чередовались там, у вагончика, яблони с сухими кипарисами, как это выглядело с воздуха, куда, черт возьми, идти. Да вот же торчит за яблонями «настоящее» дерево! Та самая ива с рогулькой для ловли облаков. Вербицкий поспешил туда.

…Когда какая-то странная копна грязных тряпок бросилась ему под ноги, Денис чуть было не пнул ее. В последний момент поджал ногу, отскочил в сторону. Она заскулила, как собачонка, и вдруг вцепилась зубами ему в колено. Он заорал, затряс ногой, отпрыгнул. Она бросилась снова, стараясь повиснуть зубами на штанине, как настоящий бультерьер. Больше всего пугали ее глаза. Очень красивые, они напоминали глаза куклы. Нет, нельзя сказать, что в них отсутствовало выражение, просто оно совсем не менялось, как если бы однажды его нарисовал художник.

В какой-то момент это существо все-таки прокусило ему штанину и, заметив это, разразилось жутким хохотом.

Пользуясь тем, что зубы разжались, Вербицкий бросился бежать, не оглядываясь, по направлению к засохшей иве. И тут на него с силой напрыгнули сзади, он не смог удержать равновесия, упал, покатившись по земле. Она, бешено хохоча, оседлала журналиста, начала дергать за уши, приговаривая что-то нечленораздельное. Откуда-то сверху прозвучал голос Геннадия:

– Лия! Лия! Что же ты делаешь?

Она вздрогнула, замолкла, напряглась, явно собираясь убежать.

– Лия! Пойдем домой. – Он взял ее за плечи – скорченную, сжатую в комочек, легко поднял на руки. Вставая, Вербицкий заметил, каким постаревшим вдруг стало лицо его начальника.

Продолжая держать на руках жену (как странно звучало это слово по отношению к Лие), Айзель незаметно подмигнул Денису и указал взглядом на тропинку.

Нужно было идти искать Сеньку. Понятно, что после неудачного разговора в больнице он может убежать, едва завидев отца. Поэтому и посылают Вербицкого.

Денис углубился в заросли и услышал тихий неприятный шорох со всех сторон. Воображение уже нарисовало всевозможные ужасы в виде грибницы, поражающей все вокруг ядовитыми электрическими разрядами, но на этот раз звуки производил обычный вечер, заставляющий множество сухих кипарисов тереться друг о друга. Он усилился и дул теперь со стороны горящей рощи. Отвратительный запах стал постоянным. От него начало першить в горле.

Ну, вот и знакомая ива. Она покосилась, полствола ушло под землю из-за провала почвы. Добраться на то место, где они совсем недавно сидели, уже не представлялось возможным. А главное – вокруг не было видно ни Сеньки, ни хоть каких-нибудь следов его присутствия. Оставалась последняя надежда – голубой вагончик. Если не там, то вообще непонятно, где искать.