Это невозможно, служанка не может ее не узнать.

– Постой, у меня есть идея. – Он обнял ее и прижал к себе, она уткнулась лбом ему в грудь. – Делай как я.

Он двинулся вперед, покачиваясь, будто пьяный. Сесилия пошла рядом и несколько раз споткнулась.

– Они решат, что я перебрал и привел к себе женщину.

Сесилия покраснела до корней волос, несмотря на холод, лицу стало жарко. Однако она обняла его, как, по ее представлению, должна была сделать падшая женщина, согласившаяся пойти с незнакомым мужчиной, и натянула платок на лоб.

– Пожалейте товарища! – крикнул Марк стражникам. – На улице холодно, мне надо срочно согреться в теплой кровати.

Он приподнял ее голову за подбородок и поцеловал. Сесилия опешила от неожиданности, но не забыла о своей роли и тоже, обхватив его руками, крепко поцеловала. На мгновение она даже забыла, что все это игра…

– Давай быстрее, – загоготал охранник. – Заходите внутрь, пока всех тут не распугали.

Стражники хором засмеялись, а у Сесилии от страха едва не подогнулись колени. Марк поддерживал ее за спину и подталкивал к входу. Другой рукой он махнул охране и оскалился.

Сесилия низко опустила голову и не смела поднять ее, пока не услышала шепот:

– Все в порядке.

Она едва стояла на ногах. Если бы Марка не было рядом, она точно не смогла бы идти.

Оглядевшись, она прислонилась к стене и выдохнула.

– Если увидишь, что кто-то идет, начинай снова меня целовать, – прошептал Марк.

Она сама только об этом и мечтала, будто опьянев от маленького приключения. Голова кружилась, она чувствовала себя способной на любое безрассудство.

– Я в жизни не совершала ничего более отвратительного, – призналась Сесилия, покачнулась и оперлась о его руку.

Марк улыбнулся и посмотрел на нее с такой нежностью, словно не мог даже предположить, что она способна на что-то предосудительное.

– Если это так, ты была самой лучшей дочерью.

– Вовсе нет. Родители не была уверены…

Что она будет готова исполнить долг. Но об этом ей совсем не хотелось сейчас думать. Она может задержаться здесь, рядом с Марком, всего на несколько минут, прежде чем снова превратится из прачки в графиню.

Она кокетливо покрутила пальцем темный локон, словно действительно была обычной женщиной.

– А какой поступок был самым плохим в твоей жизни?

Даже в полумраке стало заметно, как Марк напрягся.

– Я позволял другим делать ужасные вещи.

Печаль в его глазах заставила ее содрогнуться и усомниться в том, что она действительно хочет узнать подробности.

Послышались мужские голоса. Шум шагов. Сквайры? Поварята с кухни?

К счастью, они прошли другим коридором и не заметили их.

– Мне надо уходить, – шепотом произнес Марк.

Сесилия кивнула и, помедлив, приподнялась на мыски и быстро поцеловала его в губы.

Видимо, даже эти стены способны менять восприятие человека. Она внезапно вновь ощутила себя графиней, которой не пристало оставаться наедине с мужчиной в темном коридоре. На него она теперь тоже смотрела другими глазами. Перед ней вновь был Марк де Марсель, тот, с которым она встречалась в зале королевского дворца. И во время следующей их встречи вокруг опять будут придворные.

Сесилия очень переживала за принцессу, но та быстро поправилась и вновь стала прежней Изабеллой, жизнерадостной, веселой, смешливой. Сесилия ничего не смогла понять по лицу Ангеррана и решилась спросить Марка, но тот в ответ лишь пожал плечами. Сесилия фыркнула. Конечно, мужчины о таких вещах «не говорят».

Принцесса вновь обсуждала с герцогом де Куси предстоящие увеселения.

– Мы с Ангерраном придумали новое развлечение! – торжественно заявила она и покраснела, как юная скромница.

Сесилия вспомнила их идеи, нашедшие свое воплощение во время рождественского сезона, и насторожилась.

– Вы споете новую песню Гийома де Машо? – осторожно поинтересовалась она.

– Как-нибудь в следующий раз, хотя он чудесный трувер. – Изабелла коротко вздохнула и широко улыбнулась. – Мы решили поставить сцену из жизни короля Артура.

Сесилия нахмурилась:

– Кого же будете изображать вы?

– Гвиневру.

Сесилия похолодела от кольнувших сердце подозрений.

– А герцог де Куси? – спросила она, уже зная ответ.

– Ланселота, разумеется.

Гвиневра и Ланселот. Королева вступила в любовную связь с рыцарем, предав мужа. Сесилия боялась даже подумать о том, каким будет представление и что Изабелла и Ангерран будут делать.

– Если вы уверены, что сможете убедить родителей…

– Мама уже дала свое согласие.

– Вы ей рассказали? Но ведь не о…

– Нет, – перебила ее принцесса. – Она обещала добиться благословения отца.

Конечно, без одобрения короля представление невозможно, но Эдуард, в отличие от многих правителей, всегда с вниманием относился к мнению супруги. Кроме того, он потворствовал дочери во всех ее прихотях. Если отец позволил ей отменить бракосочетание, то почему должен отказать в столь пустяковой просьбе?

– Ее величество еще не разговаривала с вашим отцом?

Изабелла покачала головой:

– Мама считает, что сценка из жизни короля Артура поднимет отцу настроение. Ты же знаешь, как он его почитает.

– Да, разумеется, – кивнула Сесилия.

При дворе Эдуарда, возродившего рыцарство и сравнивавшего себя с королем Артуром, имя последнего упоминалось постоянно. Однако выбор Изабеллы казался Сесилии странным.

– Но почему история Гвиневры и Ланселота?

– Потому что Ангерран француз.

Сесилии не выдержала и рассмеялась. Она смеялась над собой, над своей наивной попыткой разлучить Изабеллу с ее рыцарем.

Позже король с удовольствием наблюдал, как Гвиневра и Ланселот поют и танцуют, благодарно посмотрев на супругу, он коснулся ее руки.

Сесилия не удалось перехватить взгляд Марка, она с тоской подумала, что судьба сыграла с ними злую шутку, и только для Изабеллы и Ангеррана эта история любви закончится счастливо. Долг, о котором она думала все последние месяцы, сейчас казался вещью ничтожной и недостойной того, чтобы посвятить ему всю жизнь. И все же она продолжала надеяться, что выбранный королем супруг будет человеком, на которого она сможет смотреть без трепета и страха потерять его, что неизбежно однажды случится. У нее не осталось душевных сил, чтобы лить слезы по еще одному родному человеку.

Наступила Пасха, четвертая после кончины отца, а с праздником пришла и весна. Снег растаял, с неба больше не падали снежинки. Французы и англичане встречались не на поле боя, а на балах и празднествах. Иоанн и Эдуард надели новые, очень похожие костюмы и выглядели скорее как братья, нежели соперники или враги.