class="p1">У нас закончился алкоголь. В этом не было бы ничего особенного, если бы Джеймс не был при смерти. Немного трезвости для него совершенно неприемлемо, учитывая, что он вынужден терпеть и Элизу, и меня, пока мы в гиперактивном состоянии, выпив слишком много кофеина за такой короткий промежуток времени, что только усилило нашу академическую ярость.

У Элизы уже было три срыва из-за ее работы, в то время как я получила жалобу на шум от моих соседей снизу из-за моих криков и топанья два часа назад. Все это время Джеймс пил пиво за пивом и напился до такой степени, что, когда я случайно пнула его вместо дивана, он даже глазом не моргнул.

Теперь опьянение прошло, и все, что осталось — это легкое жужжание, которое не имеет никакого последующего эффекта. И он не может помочь нам с нашими заданиями в таком состоянии. Я имею в виду, технически, он мог бы, но он бы облысел от того, что выдергивал свои волосы.

— Может, нам попросить немного у твоего соседа? — предлагает он, допивая последнее пиво с горько-сладким вздохом. Он встает из-за кухонного стола и выбрасывает пустую бутылку в мусорную корзину. — Не второкурсница, которая знает, как скручивать косяк, а цыпочка двумя дверями ниже. Горячая, с голубыми бликами. Всегда носит браслет «Джемини» на ножке.

— Это Фай, — подсказываю я. Она мне нравится. Однажды мы целовались у бассейна на спор, и она часто одалживает мне кошачий корм, когда у меня заканчивается.

— Если ты думаешь приударить за ней, подумай еще раз. У нее есть девушка, — рассеянно комментирует Элиза. Она ни разу не отводит взгляда от своего ноутбука, ее пальцы летают по клавиатуре с неудержимой яростью.

Джеймс скептически прищуривается, глядя на нее.

— Откуда ты это знаешь?

— Она встречается с девушкой из Дельты.

Имеет смысл. Фай пощупала мои сиськи, и, черт возьми, она хорошо помассировала этих плохих парней.

Элиза остается озабоченной до тех пор, пока не осознает свои собственные слова. С изяществом звезды теленовеллы она ахает, отрывает взгляд от экрана ноутбука и прикрывает рот рукой, широко раскрыв глаза.

— О нет. О, это так глупо. Я не просто так это сказала. Я обещала, что никому не скажу. Черт возьми! — повернувшись, она умоляюще смотрит на Джеймса своими невинными глазами лани. — Обещай, что ты ничего не скажешь об этом.

Какой шок. Элиза никогда не была из тех, кто хранит секреты, хотя это и не намеренно. Фильтр между ее мозгом и ртом поврежден без возможности восстановления. Вот почему я обычно не посвящаю ее в деликатные вопросы.

Или кто-либо из живущих, если уж на то пошло.

Джеймс чем-то похож в этом отношении, но у него потрясающая способность забывать почти все, что ему говорят. Он тщеславен, поэтому, если тема не затрагивает его напрямую, он не утруждает себя тем, чтобы хранить какие-либо внутренние сведения в постоянном хранилище воспоминаний своего разума.

Я не особо доверяю ему, но, если бы возникло насилие, и я была бы не в состоянии избавиться от него, он был бы моим помощником.

Но это только в том случае, если мне действительно нужно было бы выплеснуть это наружу, и я жаждала ответного понимания и одобрения со стороны человека, с которым я разговариваю. Моего ежемесячного распорядка обычно достаточно. Это мои визиты к Жюльену, где я собираю вещи для пикника — комплименты моей матери, учитывая мои слабые кулинарные способности, и монотонно подробно описываю свою жизнь в последнее время.

Он всегда слушает. И в моей голове он отвечает, говоря именно то, чего я хочу.

— Да, потому что я постоянно, черт возьми, разговариваю с твоими сестрами из женского общества, — Джеймс фыркает. — Подожди. Мне нужно быстро набрать президента вашего отделения. Пока я этим занимаюсь, позволь мне позвонить твоему папочке-сенатору и рассказать ему все о новом парне, о котором ты не сообщила ему.

Элиза выглядит скептически-паникующей, пока не понимает, что он говорит с сарказмом. Затем эти двое начинают препираться из-за того, что Джеймс настаивает на том, чтобы быть озлобленным ослом с ободранными ногами, и из-за раздражающей привычки Элизы не ругаться, черты, которую Джеймс и я нахожу прискорбной. Мы тщетно пытались развратить ее, но девушка непоколебима в своих моральных устоях. Было бы отвратительно, если бы я так сильно не восхищалась ее решимостью.

Я, с другой стороны, нахожусь в тупике, когда пытаюсь решить эту домашнюю задачу в четвертый раз. Если бы я была внимательна на уроке, задание было бы легким. Но кто захочет слушать, как дряхлый мужчина в течение часа и пятнадцати минут говорит о гребаных показателях инфляции? Не я. Кроме того, какой смысл вычислять это дерьмо, когда быстрый щелчок по строке поиска Google, алаказам! пусть ответ появится, казалось бы, из ниоткуда.

Сегодня суббота, и вместо того, чтобы предаваться типичному для колледжа времяпрепровождению в эти выходные, Элиза, Джеймс и я решили собраться в моей квартире для столь необходимой учебной сессии. На самом деле, Джеймсу это не очень нужно, учитывая, какой он гений, но нам с Элизой определенно нужно. Мы умираем. Мы посещаем много одних и тех же занятий, из-за того, что наши специальности пересекаются. Но наличие товарища на самом деле не помогает, поскольку, очевидно, мы обе чертовски глупы, учитывая, что наша средняя оценка за промежуточные экзамены оказалась 3.

Жертвовать субботним вечером ради образования — это не типичное для нас поведение. У всех нас троих проблемы с контролем импульсов, и мы определенно не привыкли себя обделять, всегда готовы принять последствия своих действий, если это означает немного повеселиться.

И, блин, какие у нас веселые субботы. Всегда можно устроить вечеринку, всегда можно сходить в клуб, всегда есть человек, который заискивает перед нами. Каждый раз, когда в течение недели случается какое-нибудь ужасное, неудобное дерьмо, я могу выдержать это с надеждой, что в пятницу и субботу вечером я смогу раскрасить город криками своей безудержной радости, пока буду выпускать пар.

Но, увы, сегодня город будет окрашен моим молчанием.

Есть что-то в угрозе моего отца, которую он повторил вчера во время семейного ужина, в его торжественном повторении, что он откажется от финансовой поддержки, если я не пристегнусь, что заставляет меня быть уверенной, что на этот раз он не блефует.

Это не первый раз, когда он предупреждает меня о моей успеваемости или использует страх, чтобы добиться своего, но это первый раз, когда я по-настоящему нервничаю, что он доведет дело до конца.

Попытка номер четыре моей