На стук дверь открыла низенькая полноватая блондинка. Видимо, соседка по комнате. Лицо опухшее, глаза красные: то ли оплакивала, то ли поминала. Девушка недоуменно уставилась на Чертанова.

– Ой, простите! – спохватился Андрей. – Вы Дашина соседка, да?

Та молча кивнула, шмыгнув носом. Чертанов поспешно состряпал подобающее случаю скорбное выражение лица. Поджал губы, покачал головой, сокрушаясь.

– Ужасный случай, ужасный… – пробормотал он, опуская глаза. Врать Чертанов не умел. – Я ведь с ней виделся буквально за день до… до…

Андрей замялся, не в силах закончить фразу.

– Да, кошмар, блин, – хрипло выдавила блондинка.

Уголки ее покрасневших глаз подозрительно заблестели. Пока она не разревелась окончательно, Чертанов скороговоркой залопотал:

– Я понимаю, я сейчас очень не в тему… Но тут вот какое дело. Я Даше свой старенький ноут продал. Блин, это, конечно, глупо с моей стороны, но я забыл перекачать оттуда очень важные файлы. Мы договаривались, что Даша их перешлет, а тут такое… Я бы ни за что не пришел, честно, но… там материалы к дипломной работе, я их полгода собирал. Простите…

Он замолк, ожидая, что сейчас толстушка пошлет его куда подальше, но расчет оказался верным. Студент всегда поймет студента. Хотя, строго говоря, университет Чертанов бросил лет пять назад, сразу, как завел Хозяина. Безымянная соседка кивнула и посторонилась, давая пройти. Молча указала на лежащий на заправленной койке ноутбук, а сама, извинившись, скрылась в уборной.

При виде родного ноутбука душа Чертанова ухнула куда-то в желудок. Широкая трещина на черном исцарапанном корпусе показалась ему гримасой покойника. Не было жизни в этом предмете. Лишь мертвая статика. Грудь сдавило невыносимой болью – это старательно сдерживаемые рыдания рвались наружу.

С замирающим сердцем присев на край кровати, Чертанов открыл ноутбук – словно крышку гроба отворил. Темный, залапанный чужими пальцами экран отражал вытянутое лицо Андрея и просыпаться не собирался. Дрожащей рукой Чертанов вытащил из кармана короткую связку сетевых кабелей, перевитых мудреными узелками. Висящие на концах венчика прозрачные коннекторы с пластиковым стуком бились друг о дружку.

– Хозяин, Хозяин… – горько шептал Андрей, встряхивая связку над мертвой клавиатурой. – Без тебя Сеть опустела, перепуталась. Вернись, Хозяин… домой вернись…

Тихонько, будто маленькие крокодильчики, клацали коннекторы. Необычный ритм, который извлекал из «венчика» Чертанов, странным образом расплывался по комнате, обволакивая нехитрую мебель, стены, пол, пожелтевший облупившийся потолок, самого Чертанова и, наконец, ноутбук.

Коротко звякнув, осветился мертвый экран. Не смея дышать, Андрей следил, как мерцающий белый лист протяжно мигает уставшим курсором. Наконец, точно собрав последние силы, ноутбук выдавил:

е д ы

Не помня себя от радости, Андрей проворно сунул руку в карман, выгребая из швов мелкие хлебные крошки. Как сеятель, он рассыпал их по клавиатуре, стараясь, чтобы все затерялось в щелях между клавишами. Печать на листе сразу пошла бодрее.

еды еды еды еды едыедыеды!!! ЕДЫ!!!

– Тише, тише, Хозяин! – от избытка чувств Чертанов едва не плакал. – Здесь погибнешь. На сломанный дом энергии не напасешься. И без того чуть с голоду не умер…

Вынув смартфон, Андрей положил его на кровать, рядом с компьютером. Приглашающе похлопал по телефону ладонью.

– Давай-ка, Хозяин, – позвал он. – В новый дом тебя отнесу. Пора Сеть в порядок приводить.

Ноутбук беззвучно моргнул и погас, теперь уже навсегда. Одновременно ярко вспыхнул дисплей смартфона. Улыбаясь своим мыслям, Андрей покинул комнату раньше, чем толстушка-соседка выбралась из уборной. Смартфон в нагрудном кармане приятно согревал сердце. Спускаясь по лестнице, Чертанов мысленно клялся, что больше никогда не напьется до такого скотского состояния, чтобы потерять свое единственное средство к существованию. Сетевой все еще был слаб и голоден, однако на выходе из общежития смартфон коротко пиликнул входящим смс-сообщением. Чертанов мельком взглянул на экран, и довольная улыбка его стала еще шире. Так и есть, денежный перевод на счет абонента. Кто-то «случайно» ошибся при наборе номера…

Двор-колодец окутывали сумерки. Здесь всегда колыхалось сероватое марево, напоминающее слабо заваренный кофе в чаше из камня и кирпича. К ночи марево напитывалось насыщенной чернотой, но ночью Мишка не пришел бы сюда ни за какие пряники. Здесь и днем-то было жутковато, и не без оснований.

Похоже, раньше дворик был довольно уютным. Сотрудники завода выбегали сюда покурить, почесать языками, перекусить, сидя на скамейках в прохладной тени кленов. Но завод забросили, деревья, задавленные падающей со всех сторон тенью, засохли, а скамейки прогнили. Без ухода двор оброс трухой, палыми листьями, кучами мусора, пропах сыростью, плесенью и унынием. Он словно выпал из реальности, превратился в невидимку, призрака. Даже вездесущие сталкеры, неугомонные исследователи городских заброшек, не знали о нем… или же предпочитали помалкивать о том, что знают.

Мишка и Риня проникли сюда под вечер, где-то между шестью и семью, сбежав с последних уроков. К этому часу почти все арендаторы разбрелись по домам, а ленивые чопы завершили обход. За грудой разломанной мебели, на останках гнилого дивана, мальчишки сидели битый час, и Мишка видел, что терпение Рини на исходе. От вездесущей сырости казалось, что во дворе прохладнее, чем на самом деле: мерзли пальцы, кончик носа, да и ноги подмерзали, даже в теплых кроссовках. К тому же неимоверно бесил кошак, привязанный к мертвому клену возле входа в подвал. Рыжий, изрядно подранный бандюга безостановочно мяучил, громко, протяжно и жалобно. Видимо, чувствовал что-то.

– Ну че, долго еще? – пробубнил Риня, смахивая со лба сальные патлы. – Я уже все яйца отморозил! Может, по цехам пошаримся? Хоть забомбим чего, а?

– Риня, сиди ровно, – раздраженно одернул его Мишка. – Вылезем, нас сразу запалят. А сюда чопы не заходят. Сюда даже бомжи не заходят.

– Хрен найдут, потому что, – хохотнул Риня. – Вообще ништяк, что ты такое место нарыл. Здесь клево, можно красить без палева. Только холодно адски!

Он зябко подышал на руки и отошел к стене, домалевывать маркером свой тег. Тег у Рини всегда один и тот же – «Риня». Иногда «Rinya one», типа по-английски. Графер из Рини никакой, вроде и рисует давно, а все одно – чикокером был, чикокером остался. Да и как человек он так себе. С прибабахом. Впрочем, Мишку это устраивало. Нормальный нипочем бы не поверил и не пошел. И уж тем более нормальный не притащил бы с собой кота. Котяра Мишку немало смущал. Пусть оборванец, а все равно жалко. Но Мишке до зарезу нужно было, чтобы кто-нибудь подтвердил ему, что он не сошел с ума. Ради этого можно пожертвовать бездомным котом…