Проснулась в еще более растрепанных чувствах. Утро давило на меня, сердце было сжато от тоски, растерянности и непонимания. Мне так хотелось свернуться калачиком и так и ехать долго-долго, просто в никуда. Но в купе заглянула проводница. Собрала белье, сдала вместе со стаканом, которым так и не воспользовалась. И стала готовиться к выходу из поезда.

Чем ближе был дом, тем меньше мне хотелось выходить. Меня лихорадило, я не знала что хочу. От этого стала злиться сама на себя. Никогда не думала, что окажусь в такой ситуации. Станция показалась в окне, ничего не изменилось, полгода назад я уезжала от сюда в новую жизнь, вот только куда приехала и чего хочу в итоге?

Стою на пироне с сумкой, оглядываюсь и как будто первый раз в этом городе. Чувство странно кольнуло. Я тут прожила год. А как будто все чужое. Пошла на автобусную остановку, надо добраться до деревни. Опоздаю на утренний автобус, придется ждать обеденного, и тогда могу не успеть обратно на поезд вечером. Прибавила шаг, зимнее утро в глубинке отличается от утра в Москве. Снег играет, его не вывезли, переливается, солнце такое яркое, не заслоняется высотными домами. Смотрю на это, как будто впервые и улыбаюсь, глаза щурятся. На автобус успела, доехала до своей остановки быстро. Вышла на трассе, автобус газанул, обдавая меня выхлопными газами и снегом из под колес, и поехал дальше по маршруту. От трассы до деревни еще два километра пешком. Когда-то это воспринималось совершенно привычно, а сейчас сильно удручало. Постояла на остановке и отправилась в сторону дороги на деревню. Шла я медленно, рассматривая местные пейзажи. И не заметила, как мимо пролетела иномарка, потом резко дала по тормозам и съехала на обочину. Солнце слепило глаза, отражаясь от белого снега, поэтому не сразу заметила знакомые формы и значок машины. По мере моего приближения, в груди стало клокотать, непонятное волнение зародилось в груди. Как только подошла совсем близко, узнала машину Егора. Остановилась, ноги как парализовало. Хотела развернуться и как маленькая побежать в обратную сторону. Только вот куда бежать? И далеко ли я убегу от машины?

Дверь открылась и из салона вышел Егор. Выглядел он усталым, взъерошенным, немного виноватым, но таким родным, моим. Хотела кинуться ему на грудь и обнять. Мне так физически, нестерпимо, просто до боли по коже, захотелось его объятий. Но я себя остановила. Стою, смотрю на него, не моргаю.

— Я люблю тебя Маш, прекрати дурить и мне нервы мотать, — захрипел Егор.

Из глаз покатились предательские слезы. Егор подошел, обнял меня, крепко-крепко, до боли, но мне было так хорошо, вцепилась в него и не могла оттолкнуть. Сумка осталась лежать у ног. Сколько мы так стояли, не знаю, но слезы высохли, сердце стало биться мерно, спокойно, весь мир стал понятным и родным. Отлипать было сложно, но под руками почувствовала слабую дрожь на спине Егора и только тогда заметила, что он стоит в одном свитере. Он наклонился, забрал мою сумку, закинул ее на заднее сидение и открыл мне переднюю пассажирскую дверь. Стояла и смотрела на него, не знаю как поступить. Мне нужно было подумать. Побыть одной. Но без него мне совсем не думалось. Без него я страдала. А с ним мне хорошоооо… Егор посмотрел с просьбой во взгляде. И я сдалась. Села в машину, он тут же оббежал ее и оказался на водительском сидении, машина тронулась, а я расслабилась. Ехали мы молча. Я не знала, что сказать на признание, а он не требовал ответа. Заметила, что мы приближаемся к моему дому.

— Подожди, я не домой шла, — обратилась к Егору.

— А куда? — напрягся мужчина, руки сильно сжали руль.

— На кладбище, — опустила голову и отвернулась к окну я.

— Там снега по колено, Маш, какое кладбище? — запротестовал Егор.

— Я пролезу, они с краю похоронены, — продолжила настаивать на своем.

— Ты ведь не отступишься? — проговорил он.

Помотала головой.

— Вот настырная! — фыркнул мужчина, — куда ехать, говори.

Объяснила, как добраться до кладбища и попросила подождать в машине. Пролезть к могилам было действительно сложно. Снега здесь было на порядок больше, чем даже в близлежащем городке. Настырно проползала, утопая в снегу, но не отступалась. Наконец дошла до пункта назначения. Надгробные памятники были наполовину занесены снегом, но фотографии были видны. Посмотрев в теплые глаза мамы, которые смотрели на меня с фотографии, упала на колени и разрыдалась в голос. Как будто все напряжение тех лет, что ее нет рядом, выходило одномоментно, лавиной накатив на меня и выплескиваясь фонтаном слез. Я столько времени была сильной, примером, столпом. И только сейчас я почувствовала, что безумно устала, что хочу на ручки, хочу рыдать, хочу чтобы утешали, чтобы сказали, что все будет хорошо, и я обязательно поверю, хочу чтобы помогли, чтобы пожалели, подсказали и самое главное объяснили, что же происходит со мной. Почему так муторно на душе, почему так хочется рыдать? Ведь все хорошо, дети пристроены, я работаю, жить есть где, родной человек есть, так чего же мне не хватает, и почему мне так больно, когда рядом с Егором образуется женщина. Что я хочу от него? Что я хочу от себя. Сидела и рыдала. Все старалась найти хоть какой-то символ, подсказку, знак, но ничего не было. Тут меня резко дернули под мышки, закинули на плечо и понесли с кладбища, по знакомому свитеру, поняла — это Егор. Обняла его за талию, прижалась вниз головой к пояснице, и засмеялась. Хохот начал вырываться истерическим ржанием. Слезы перешли в истерику. Меня поставили на ноги и оценивающе оглядели. Смех не прекращался. Тут Егор резко меня притянул и начал целовать, страстно, безапелляционно, постепенно втянулась в процесс. Смех отступил, слезы высохли, по телу начал разливаться жар, грудь начала покалывать. Она как будто стала тяжелее, в низу живота, сново что-то зашевелилось. Ощущения были странными, такими пугающе-новыми, мозг переключился на них и больше ничем не был занят. Я была сплошным ощущением, без мыслей, чувств и рассуждений. И эти ощущения, хоть и пугали новизной, но бесспорно мне нравились. Тут поцелуй и ласки прекратились. Смотрю непонимающе на мужчину, а он растирает лицо.

— Боже, Маша, я чуть не сорвался. Капец, на кладбище! — истерично заржал Егор, — только осталось это и все, премия «Провал года!» моя.

Смотрю непонимающе на него, а он взял меня за локоть и потащил к машине, помог сесть захлопнул дверью. И уже глядя в окно, заметила, что ширинка, которая оказалась на уровне глаз, весьма красноречиво оттопырена. Лицо вспыхнуло и вмиг стало красным. Закрыла его руками. Егор сел молча, завел машину и вырулил в сторону моего дома.

Егор

Выехал я очень рано, или можно сказать поздно ночью. Спать не мог, поэтому решил не тянуть. Дорога проносилась на автомате, только мелькали пейзажи за окном и петлял лентой впереди асфальт. Кое где трасса была не так хорошо прочищена. Поэтому сбавлял скорость, на автомате переключая радиостанции. Пытался сосредоточиться на вождении, но мысли все убегали к Маше, что она там напридумала, в голову вбила, что так быстро собралась и уехала? Все пытался выстроить диалог с ней. Но мысли прыгали, сбивались и ничего путевого не вышло. Доехал быстро. Несся к указанному в навигаторе адресу и чуть не пропустил, идущую по другой стороне обочины Машу. Резко затормозил, припарковался. И стал ждать, когда она поравняется с машиной. Мысли, выстроенные не до конца диалоги, все вылетело из головы, когда я увидел ее. Слова с признаниями сами вылетели, я даже не успел их осмыслить. Все хотел в романтической обстановке сказать, все повода ждал, и на тебе. На обочине дороги, как укор и ультиматум, молодец Егор! Ты как всегда отличился.