— Бел, это ж подарок! Чего ты сердишься?

— Вы, два старых интригана! Ты ему шкуру приволок, а он из вредности и наклепал! Гады! Я еще сто лет назад просил избавить меня от черной броньки, но он до сих пор ржет как конь, даже не думая помогать! А теперь еще и это придумал! То-то ты, наверное, хотел глянуть, что будет, когда я ножны увижу!

— Бел, да не шуми, а? Ну подумаешь, чешуйки? Зато клинок чудесный. Ни у кого такого нет! Клянусь бородой брата! Сам ему помогал!

— Я тебе дам — помогал!

— Бел, остынь… Ну, Бел… мы ж как лучше хотели: она тебе действительно идет!

— Сволочи! — наконец с нескрываемым отвращением отвернулась Белка. — Не выковыривать же тебя оттуда… Тьфу! Жен на вас нет! Ладно, посмотрим, как вы запоете, когда я с делами управлюсь и явлюсь выяснять отношения! И супругам вашим подскажу, какую скалку взять для таких дурных макушек! А то и помогу при случае!

— Нечестно! — возмущенно ахнул из-за двери гном.

— Еще как честно, — сухо отозвалась Белка. — Передай Крикуну, что, когда мы встретимся, я лишу его головного убора! И на этот раз надетым на уши ночным горшком он уже не отделается!

Белка проворчала что-то еще, но связываться с укрывшимся за каменными стенами гномом не стала. Пусть посидит. Сейчас времени нет, дела навалились, но как только появится свободная минутка, обязательно надо заглянуть в подгорные чертоги и очень ласково взять одного шутника за глотку.

Все еще бурча, она проехала мимо побратимов и, в последний раз сплюнув, заставила Курша перейти на ровный галоп, чтобы хоть какое-то время любопытный Лакр не приставал с вопросами.

Почти полдня братья во весь опор мчались по тракту, ориентируясь только на следы тяжелых копыт. Целых полдня неслись во весь опор, проклиная неутомимого грамарца, его сумасшедшую прыть и особенно — дурного хозяина, удравшего далеко вперед и совершенно не подумавшего о том, что простым лошадкам не угнаться за его зубастым чудовищем. Конечно, братья попытались нагнать их, но куда там — только пыли наглотались и исчерпали богатый запас ругательств за какой-то жалкий час.

Лакр, в очередной раз уставившись на дорогу, зло сплюнул: следы едва просматривались. Обычный человек не заметил бы, но ланниец не зря столько лет был стрелком — измененные магией глаза помогали ему различать следы Куршевых копыт: неподкованных, невероятно больших, с длинной вертикальной полосой посередине. Белик гнал его напрямик, не свернул к межлесью и не бросил их лихорадочно придумывать ответ, который хоть как-то устроил бы раздосадованного нанимателя. Хоть и разозлился на придурковатых гномов, сделавших ему какую-то гадость, но все-таки еще был шанс, что он опомнится и придержит неутомимого грамарца. В противном случае братьям грозило его безвозвратно потерять и дальше ориентироваться на незнакомой местности исключительно по картам.

— Погодите, — неожиданно нахмурился едущий впереди Ивер. — Кажется, след уходит?

Наемники остановились и закружили на дороге. Лакр спрыгнул на землю, походил по окрестностям, но вскоре подтвердил: действительно, с этого места след становился совсем неразличимым, а немного дальше обрывался совсем. Однако снова объявлялся по левую сторону от дороги, на приличном расстоянии, будто вороной туда на крыльях перелетел. И продолжался уже в траве, уходя строго на север.

Поначалу братья рассердились, подозревая, что это — очередное издевательство. Намазались соком здешнего можжевельника и, процедив сквозь зубы очередное проклятье в адрес проводника, двинулись следом. Однако скоро Лакр, а за ним и Ивер смогли убедиться — Белик их не бросил. В одном месте виднелся отчетливый след Куршева копыта, в другом — появлялась намеренно согнутая веточка. На коре виднелись следы клыков, а на звериных тропках порой обнаруживалась сложенная из мелких камушков и шишек стрелка.

Стрелочки братья, разумеется, стирали. На следы огромных зубов старались не смотреть. Да и другие следы убирали, чтобы ни у кого и мысли не возникло интересоваться их дальнейшими планами. Разумеется, для этого пришлось изрядно попотеть. Брону — вывозиться в земле, стрелкам — напрячь зрение, а остальным — поработать руками, расчищая дорогу среди зеленых джунглей. Однако, поразмыслив и придя к выводу, что мальчишка хоть и свредничал, все же не оставил их без подсказок, злиться на него перестали.

Белика они нашли часа через два на живописной лужайке возле какой-то речушки, которая в этом месте текла почти параллельно тракту. Насупившийся пацан бесцельно бродил вдоль берега, раздраженно стряхивая прозрачные капли с мокрых волос, пиная мелкие камушки и весьма неодобрительно посматривая в сторону азартно плескавшегося Курша.

Стрегон удивленно приподнял брови, издалека наблюдая за тем, как резвится здоровенный зверь: он восторженно скакал, счастливо плескался в туче брызг, по самые уши погружал морду в воду и ловко подцеплял на клыки крупную рыбу, которой здесь, судя по всему, водилось в достатке. Седла на нем конечно же не было, от узды Белик его тоже освободил, но и выловленную повизгивающим от восторга грамарцем добычу, кажется, не слишком приветствовал.

— Ну и куда нам столько? — спросила Белка, когда Курш с гордостью выволок на берег огромного сома. — Сам не съешь, я не люблю, волков кормить глупо… разве что вон тем, которые с конями прутся, сбагрить? Им все равно, чего жевать, да и голодные всегда… но даже они всю твою рыбу не съедят. Давай кого-нибудь выбросим?

Курш, торопливо откусив добыче голову, возмущенно рыкнул. Еще чего! Столько трудов — и все впустую?! Да ни за что! Подтверждая свое решение, он жадно хватанул широкой пастью сразу две крупные рыбины и принялся демонстративно жевать, всем видом показывая, что умрет от обжорства, но ни одну не выпустит.

— Жадина, — вздохнула Белка, краем глаза следя за приближающимися братьями. — Как я тебя только терплю?

— Мрр-грр!

— Да-да. Жадина, скряга и крохобор.

Курш на мгновение замер, позабыв про торчащий между зубов рыбий плавник. Задумался, помахал хвостом, стряхивая с боков надоедливых оводов, не оттого, что мешали, а просто из неприязни к этим приставучим гадам, внимательно посмотрел на хозяйку и вдруг выплюнул то, что еще не доел. После чего схватил самую крупную свою добычу, которой особенно гордился, подошел и очень осторожно положил к ногам хозяйки.

— Да не в этом смысле, дурачок, — наконец улыбнулась она. А затем обняла и потрепала грамарца по холке. — Никогда в тебе не сомневался. Ворчу я, понимаешь? Просто ворчу.

Курш вопросительно рыкнул.

— Нет. Зато я не хочу, чтобы у тебя потом болел живот.

— Грр?

— Когда вернемся, — строго посмотрела она, и Курш понятливо всхрапнул.

После чего потерся носом о ее плечо, хитро оскалился, когда хозяйка брезгливо отпихнула его перепачканную морду подальше, а потом бодро потрусил относить трепыхающуюся рыбу обратно в реку. В самом деле, куда им столько? И чего это он разошелся?