и своими же глазами этот ее шквал эмоций, ощущений и чувств, пусть и при закрытых же ее собственных, но и на вполне же себе открытом ему же теле и лице: с естественными, почти уже и ало-бордовыми щеками, губами, периодически, видимо, еще и закусанно-прокусанными, прозрачными капельками пота на лбу, скатывающимися сейчас по линии волос и контуру лица вниз и с неестественными от его же все, в свою очередь, касаний и где-то даже и не покусываний, а и именно же укусов ушами, зоной за ними и самой шеей, чуть уходя же к плечам и ключицам, потемневшими и отвердевшими, смоченными его же слюной и собственным уже после ее же по́том сосками, а уж и о нижней части тела, как и зоне можно было и просто промолчать — что и по части же оттенков, что и влажности.

Вернувшись после, достаточно рассмотрев и насмотревшись, вновь за ее спину, но и не вернувшись до конца и достаточно же в себя самого, после этого же и всего между ними, он, как и она, продолжил восстанавливать свое дыхание и силы, впав в до боли приятное состояние опустошения-оцепенения и полного же покоя с остаточно-осадочным лишь напряжением разрядов и ударов нервных окончаний — в какую-то лишь свою и в своем же понимании нирвану и вселенскую колыбель: согревающую же будто его ноги сейчас мелкой галькой, что хоть и твердая, но массажирующая и матирующая, обволакивающую до талии легкой морской водой и пеной, чуть щипая солью и укутывающую от пояса до головы мягким лесным пологом с неколючей, но колющей мелкой еловой хвоей, будто и новый вязаный свитер. И, под такую же мантру поднявшись левой своей рукой к ее талии, начал затем легко кружить по ней и животу, успокаивая как внешнее и ее тело тоже, так и внутреннюю же ее душу, не стараясь пока даже и вернуть свою правую руку из ее плена и — под ее тела, когда она вновь ровно легла и на свой же правый бок, ее прижав, как и не старался же напомнить о себе лишний раз и прямо-таки напроситься на ответное удовлетворение, вдруг, ни с того ни с сего и только же угомонившись, вновь толкнувшись в ее же левую руку, что так и продолжала лежать на нем и тут же не без движения, собственно, как и ее же правая рука, сейчас плетью свисающе-лежащая просто рядом с ее же собственным размеренным телом и разомлелыми ногами, ощущая это до и продолжая же сейчас, что и, в отличие от нее же самой, его возбуждение совершенно не прошло, не проходит и даже не собиралось как минимум же лишь так просто и легко, так и без чьего-либо еще участия, но и тут же понимая, что с нее и этого, ее освобождения, было достаточно и хватило на этот раз, но вот только и понимала ли это сама она, как и прежде же будучи все еще в неведении разумом и лишь на рефлексах и инстинктах своей души, сейчас главной над ее же телом?

Буквально же и подтверждая это, она, как и он же почти, все еще лежала на своем месте, никак не двигаясь, только и в отличие от него и его же еще присутствующих на ней телодвижений, в свою очередь, лишь более-менее размеренно уже дыша, словно бы и провалившись уже окончательно в куда более глубокий сон, чем прежде. Но, и как только успокоилась и упокоилась же совсем, да и сам Егор уже был не прочь хотя бы и на немного прикорнуть и вздремнуть, все сошло и прошло, как и с белых же яблонь дым, как и с нее же самой спала эта самая завеса и все же напускное, напридуманное самим же им себе и про себя. Ведь, и стоило ему же самому отдышаться, как и замереть, но так и не провалиться же в царство Морфея, как и не уйти же в полный анабиоз, она буквально же пробудила его вновь и разбудила же себя, сама, все-таки и добравшись до злосчастной ширинки его шорт и расстегнув ее, тут же аккуратно обхватывая левой же рукой и его все еще не упавший, но и не стоявший уже как ранее член, и медленно и мягко, почти невесомо и нежно сжала его в своей ладони, хоть и через ткань же вновь, но и его же уже серых с черной резинкой боксеров. Знатно взбудораженному таким поворотом событий, как и ей же самой и ее инициативностью, безусловно же, поощряемой им, тем более, когда и без чтения мыслей, чисто по наитию, хоть и пообещавшему себе ранее ничему уже не удивляться, но и не принимать же как данность, по первости ему было странно, как и удивительно, а после и вместе с тем еще и крайне сексуально-возбуждающе чувствовать себя и свою же пусть уже и небольшую да еще и через ткань, но дрожь и пульсацию в ее маленькой и нежной, дрожащей руке: она ведь еще и сама не до конца отошла от своего оргазма, не внешне, так внутренне, еще посылая сиреневые цветы фейерверков с бело-зеленым же отливом и искрами затем с соответствующим же горючим запахом, но и на этом же еще, как и уже посыле-запале все равно тянулась помочь ему, хотела прийти на помощь и не оставлять, как и только себе же даровав это самое удовольствие-удовлетворение и его же руками, при этом откинув его же самого и на обочину же жизни.

Усмехнувшись перестановке и такому же смещению сил в неоднозначности же проявления недоангельского, как и однозначности же проявления всего, но и еще пока того же все недодемонического желания, одновременно же как в помощи нечеловеку, так и удовлетворении низших животных плотских потребностей в нем, он все же вернул себе все тот же интерес к познанию нового как и хорошо забытого старого и толкнулся в ее руку, давая тем самым ей добро и зеленый свет на все и вся. И София не стала медлить, продолжая то довольно интенсивно, хоть и так же все нежно и мягко сжимать, то и вовсе же расслабляя ладонь, практически не держа и отпуская, разжимать, теперь же еще и двигая ей по нему так же вверх-вниз, заставляя его уже на первых порах и начале же вжаться своей первой и верхней же головой, как и лицом в сгиб ее шеи, еле слышно гортанно простонав и прихватив-прикусив