Эпилог

Эксперты-психологи признали Сандру ответственной за свои действия.

Ее приговорили к двадцати годам тюрьмы благодаря смягчающим обстоятельствам.

Во время предварительного заключения в следственном изоляторе недалеко от Шатору она написала Рафаэлю письмо.

Три строчки на большом белом листе.

Теперь я свободна. Благодаря тебе.

Каждый день я молюсь за тебя. И за твоего брата.

Надеюсь, что ты меня простишь.

Рафаэль разорвал листок на мелкие клочки и бросил его в унитаз.

А потом спустил воду.

Джессика и Рафаэль увиделись еще раз. Через год и девять месяцев после встречи в комнате для свиданий. В суде, когда она пришла давать показания.

О нем никогда так не говорили. Его сердце оттаяло на мгновение.

По окончании процесса, который длился пять дней, суд присяжных приговорил Рафаэля к пожизненному заключению с условием отбывания двадцати двух лет в тюрьме строгого режима.

Смягчающие обстоятельства не были приняты во внимание.

Спустя некоторое время его перевели в тюрьму.

Примерно через месяц он взял в заложники врача и забаррикадировался в медпункте.

Когда прибыла команда спецназа, он отказался вступать в переговоры.

Отказался сдаться.

Группа пошла на штурм в конце дня.

Они всадили ему пулю в голову и освободили врача целым и невредимым.

При нем нашли пару фотографий. На одной были его мать и оба брата.

На другой — отец.

И еще у него было несколько писем.

Джессика узнала об этом по телевизору, в восьмичасовых новостях.

В этот вечер она погрузилась в молчание.

С тех пор и по сей день она не произнесла ни единого слова.

НОЧЬ СВЯТОГО ВАЦЛАВА

(роман)

Лайонел Дэвидсон

Молодой англичанин Николас Вистлер, поддавшись на мошеннический трюк, попадает в ловко расставленные шпионские сети. Чтобы сохранить жизнь, ему приходится отправиться в чужую страну под видом бизнесмена.

В кармане лежит книга, в переплет которой зашита очень ценная вещь. Поначалу Николас не понимает смысла своего задания. Но постепенно убеждается, что даже собственная жизнь — не самое большое, что он может потерять…

Часть I

Глава 1

Когда я вошел к Хрюну в кабинет, он сидел, уткнувшись в свой гроссбух, и это значило: мисс Воспер умудрилась меня обогнать. Я уже полдня крутился перед его дверью с узорчатым стеклом, и она это, конечно же, усекла.

Он так прилежно трудился, прямо головы не поднимал — а обычно он сразу смотрел, кто вошел, — и, прождав пару минут, я стал шаркать ногами и вызывающе покашливать.

Наконец он вскинул на меня свои «приветливые утомленные» очи и произнес:

— Да, Николас? — А палец все упирался в какую-то строчку.

— Я бы хотел с вами поговорить… если вы не очень заняты.

А ведь еще недавно я клялся себе, что не произнесу этих последних слов, и потому, чтобы хоть как-то спасти самолюбие, громко добавил:

— Это очень важно.

— Ну, раз так важно, то не стоит откладывать, — сказал Хрюн с иронией, написал несколько цифр и слегка отодвинул линейку. — Чем могу служить, Николас?

— Это насчет жалования, — сказал я и уселся на стул, которого он мне не предлагал. Когда-то я здесь сидел, дожидаясь своего папу. В те времена Хрюн был его младшим партнером. — Мне на семь фунтов в неделю не протянуть.[95]

Хрюн недоверчиво на меня уставился:

— Как юноша, никем и ничем не обремененный, не может прожить семь дней на семь фунтов? Да о чем ты, Николас! Почтальон, у которого на шее семья, получает не многим больше!

— А вот я не могу! После уплаты за жилье и еду у меня остается пятьдесят шиллингов. А мне еще нужно на одежду, на развлечения, и чтобы пойти куда-то с девушкой…

— О какой одежде ты толкуешь, Николас? — он укоризненно покачал головой. — Ты отлично приоделся, когда вернулся из армии. Да я сам покупаю себе новый костюм раз в три года! Все дело в машине. Я с самого начала тебе говорил, что это излишество, недозволенная прихоть. Возьми к примеру меня, разве у меня есть машина?

Он ждал моего ответа, улыбаясь, чувствуя своим хрюшачьим нутром, что сумел-таки меня поддеть. И, когда я промолчал, добавил:

— Будь умницей, Николас, хоть раз послушайся доброго совета. Тебе двадцать четыре года, ты, слава богу, здоровый парень. Когда ты досконально изучишь дело, то войдешь в него полноправным партнером. А пока, в твоем положении, все эти разговоры про должности и прибавки — просто стыд и срам. Ты получаешь приличные деньги. Неужели ты думаешь, что нарабатываешь на семь фунтов в неделю?

Он снова замолк, с вытянутой рукой и издевательской улыбочкой на лице. Я предвидел, что он это скажет. И Маура учила меня, как я должен отреагировать. Но я, видит бог, не находил ответа. Хрюн знал меня всю мою жизнь. Его младшая сестра была моей нянькой. Когда он в первый раз вошел в эту комнату, я описался на этот самый стул. Я даже звал его когда-то дядей Карелом, у меня и сейчас это порой вырывалось.

— Я знаю только одно, — угрюмо буркнул я, — что в это жалованье мне не уложиться. Я всю дорогу занимаю. Просто не вылезаю из долгов.

— Долгов? И кому ты должен?

— Самым разным людям. Пару недель назад мне даже у матери пришлось пятерку занять.

— А вот у матушки-то занимать не стоило! — укоризненно воскликнул Хрюн. — Знаешь ведь, что всегда можно одолжить у меня. Зачем ее беспокоить? А, кстати, как поживает наша очаровательная дама?

— Нормально.

Маменька жила в Борнемуте, и я знал, что на самом деле это деньги Имре, проживавшего в том же частном пансионе, и что она вроде бы попросила его одолжить мне до тех пор, пока я не смогу вернуть.

— Как же я давно ее не видел! — грустно сказал Хрюн. — Из-за этой вечной перегрузки у меня никак не выходит ее навестить. Она все такая же красавица?

— Да, — ответил я, и это было правдой.

— А мистер Габриэль? Как у него с легкими? — участливо расспрашивал Хрюн.

— У Имре тоже все нормально.

Ничего у Имре с легкими не было. Просто он уже долгие годы был влюблен в мою мать, и так называемый недуг был предлогом, чтобы жить рядом с ней, в Борнемуте.