– И снова понимаю вас, как никто, – улыбнулся Магистр Шаванахола.

– Да уж догадываюсь, – вздохнул я. – Кому-то другому, пожалуй, и объяснять бы все это не взялся. Так вот, я имею все основания опасаться, что с вашими Мирами Мертвого Морока может получиться так же. То есть теоретически я согласен, что их надо уничтожить. Но в глубине души хочу, чтобы они окончательно ожили и расцвели. Прекрасные, совершенные пространства, порожденные текстом, где все живут долго и счастливо, много едят, в меру пьют, ведут предусмотренные сюжетом задушевные разговоры, любят друг друга, согласно авторской воле и даже вопреки ей – ну, все, как мне нравится… Вы представляете, чем это грозит? С учетом того, что я очень неопытен, а о своих возможностях не знаю вообще ничего. Кроме того, что теоретически они почти безграничны. И большую часть времени не ведаю, что творю. В каких монстров могут превратиться эти ваши бледные тени по моей милости. В каких румяных, довольных собой, чрезвычайно живучих монстров. И вовсе не факт, что подлинной жизни в них будет больше, чем в нынешних. Если бы я был уверен, что оживлю их по-настоящему, то не стал бы вам все это говорить, а сделал бы по-своему, и точка.

– Тогда, может быть, все-таки устроить вам экскурсию? – нахмурился Шаванахола. – Очень не хотелось бы рисковать вашим рассудком, но…

– Ни в коем случае. Никаких экскурсий, даже если передумаю и сам попрошусь. И не в моем драгоценном рассудке дело. А просто – вдруг мне там кто-то понравится? Покажется симпатичным. Причем не обязательно человек. Дом на горизонте, цветущий куст, да хоть форма облаков. Вот это будет катастрофа. Уж тогда я непременно захочу оживить увиденное, и меня будет проще убить, чем переубедить.

– А сейчас? – осторожно спросил Шаванахола.

– А сейчас я просто не знаю. Теоретически есть шанс, что сумею себя уговорить. Или еще что-нибудь придумаю.

– Но что тут можно придумать? – изумился он.

– Да все что угодно, – легкомысленно отмахнулся я. – Никогда заранее не знаешь, что придет в голову через пять минут.

Магистр Шаванахола глядел на меня с тревогой, любопытством и недоверием. И это, черт побери, было приятно. Хотя, по идее, вовсе не о том мне сейчас следовало беспокоиться, кто как на меня глядит.

– Дайте мне время, – сказал я. – Если придумаю что-нибудь путное, вы первый об этом узнаете. А если не придумаю, постараюсь разобраться со своими желаниями. Самовнушение, говорят, великая вещь. Ну вот и попробую. Лучше поздно, чем никогда.

– На большее я и не рассчитывал, – кивнул Шаванахола. – В таком деле твердых обещаний быть не может. Тогда до встречи?

– До встречи, – эхом откликнулся я. – И если вам не очень трудно, все-таки навестите Кофу. Потому что он вполне способен устроить мне веселую жизнь. И тогда больше всего на свете я буду хотеть, чтобы меня оставили в покое. А это очень непродуктивная позиция.

– Особенно для Вершителя, – согласился Магистр Шаванахола. – Так, чего доброго, Ехо может стать совершенно безлюдным. И хорошо, если не весь Мир.

Только когда он вышел, я понял, что это была вовсе не шутка. И содрогнулся. И отправился вниз, в гостиную, посмотреть на живых людей, пока они еще никуда не исчезли.

Живые люди, собравшиеся внизу, сразу набросились на меня с расспросами: «Кто это был? Зачем приходил? А еще придет? А когда?» Похоже, Веселый Магистр Джоччи Шаванахола очень всем понравился. Я вяло отбрехивался – дескать, один старый знакомый зашел повидаться. Неужели сам не представился? Ну надо же. Тогда и я лучше промолчу, мало ли, какие у него причины сохранять инкогнито. Может, завтра еще заглянет, тогда сами и спросите.

Кстати, леди Гледди любопытствовала больше всех. А ведь они с Шаванахолой должны быть знакомы, наверняка он к своему приятелю Тубе Банцбаху при ней не раз заходил. Впрочем, чтобы изменить внешность, не надо быть легендарным Магистром древности, фокус вполне общедоступный, хотя лично я до сих пор демонстрирую в этой области феноменальную тупость. Но у меня вообще все не как у людей – простые вещи ставят меня в тупик, зато почти невозможное удается с первой же попытки. И путешествовать между Мирами мне всегда было гораздо проще и приятнее, чем пользоваться Безмолвной речью или, скажем, сварить пристойную камру.

Я какое-то время посидел в гостиной. Пару раз рассмеялся, но так и не понял, по какому поводу. Что-то рассказывал, возможно, даже связно. Выпил кружку камры, не ощутив ни вкуса, ни даже температуры. Кажется, съел какой-то невнятный кусок; впрочем, не уверен. Разговор с Магистром Шаванахолой выбил меня из колеи гораздо больше, чем я мог предполагать, когда мечтал о его визите.

Наконец я решил, что это просто нечестно – вместо живого, заинтересованного и благодарного себя предъявлять друзьям бледную тень собственного автопилота. Лучше уж вообще никого.

– Простите меня, – сказал я, поднимаясь из-за стола. – Кажется, мне просто надо поспать. Не хочу портить вам вечер своей кислой физиономией. Черт знает что со мной сегодня творится.

– А кто такой черт? – хором спросили Мелифаро и Нумминорих.

Вообще-то я им уже сто раз объяснял. Но ребята очень любят переспрашивать про черта, это у нас, можно сказать, традиция. Пришлось отвечать.

– Это такой древний Магистр с рогами и хвостом – для смеху. Чтобы не так страшно было рядом с ним находиться.

Сейчас мне казалось, что доля правды в этой давно надоевшей шутке превышает все допустимые нормы безопасности.

Я действительно хотел спать. И это было как нельзя более кстати. Я имею в виду, чрезвычайно полезно для дела, которым я собирался заняться безотлагательно. Чтобы уж точно стать хорошим для всех, раз и навсегда. И закрыть тему.

Я опустил голову на подушку. Усталость оказалась столь велика, что сон навалился на меня прежде, чем я закрыл глаза. Но я все-таки успел произнести фразу, которую не планировал говорить больше никогда, по крайней мере, в ближайшие столетия: «Я хочу увидеть Лойсо».

Я очень расчитывал, что он мне приснится. Хотя бы из любопытства.

Мы совсем недавно расстались при обостятельствах, не подразумевавших никакого продолжения. Я помог Лойсо Пондохве выйти из его персонального ада; он, в свою очередь, твердо обещал не разрушать полюбившийся мне Мир и вообще тут не показываться. Договорились, что во Вселенной хватит места для нас двоих, и распрощались, совершенно довольные друг другом[47].

Не то чтобы я твердо обещал больше никогда его не беспокоить, но это как-то само собой подразумевалось. То есть было понятно даже мне, и я совершенно точно знал, что Лойсо знает: мне это понятно. И тут вдруг снова старая песня: «Я хочу увидеть Лойсо». На его месте я бы как минимум очень удивился.