Возвращаюсь я в аппаратную. Ассистент мой уже не смеется, белее мелованной бумаги сидит и телефонную трубку в руке держит, а на другом конце провода председатель нашего областного телевидения нас страшным матом кроет, расстрелом грозит. Оказывается, мой дурак-ассистент так смеялся, когда я в студии по-пластунски ползал, что головой на пульт упал и лбом своим тупым кнопку задел, и ту самую панорамную камеру, которую я отключил, снова в эфир вывел. И вот по всей области в прам-тайм зрители смотрели, как я на карачках к столу ползу, кота из-под носа у первого секретаря за загривок хватаю. Выступающий делает вид, что ни хрена не замечает, и с умным видом правильные вещи бубнит о политике родной коммунистической партии. А я с царапающимся, шипящим котом в руке, извиваясь ужом, уползаю из кадра. Вот тогда наш председатель телерадиокомитета до моего ассистента и прозвонился. Вот тогда мой помощник и перестал смеяться.

– И что с вами за это сделали? – поинтересовалась практикантка; она уже другими глазами смотрела на котика, дефилирующего по противоположной стороне улицы.

– Выговором по партийной линии счастливо отделался... – Режиссер в цветастых шортах сплюнул на сухой асфальт. – Времена уже новые наступали. Да еще повезло, что ассистент мой был сынком одного из неприкасаемых московских чиновников. Его специально к нам в провинцию по распределению папашка услал, чтобы тот потом мог карьеру в столице сделать по комсомольской линии. Теперь мой тупой ассистент, бывший комсомолец, в число двухсот богатейших людей России входит. Тут у нас продвижение по службе быстро шло. Он вовремя в столицу вернулся и успел свою долю государственного пирога прихватить... Ладно, пошли к эфиру готовиться.

Режиссер повесил себе на ухо гарнитуру для связи с оператором, уже находящимся в здании, и поднялся в просторный кунг ПТС.

На другом конце площади у разборной сцены для проведения концертов примостился в мертвой зоне для камер наблюдения, установленных на Белом доме, мощный мотоцикл. Возле него на помосте сидели, свесив ноги, мужчина-байкер и его спутница. И он, и она в одинаковых солнцезащитных очках, хотя солнце уже скрылось за горизонтом, и в шлемах. Байкер попивал морковный сок из пластиковой бутылки, а молодая женщина глотала минералку.

– Андрей, – мотоциклистка посмотрела на экран смартфона, который был настроен на центральный телеканал, – телемост уже начинается. Заставка пошла.

– Маш, не парься. – Ларин допил сок и аккуратным броском отправил бутылку в урну для мусора. – Включение из нашей области начнется через полчаса. Успеем.

Кабинет губернатора, расположенный на третьем этаже властного здания, немного преобразился. Телевизионщики расставили на столе для совещаний букеты искусственных цветов, позаимствованные в местном свадебном ателье. Цветные софиты подсветки мягким желтым светом заливали стену за спинкой начальнического кресла. Сам Александр Михайлович уже сидел в нем, на лацкане пиджака чернел малоприметный микрофон с клипсой. Коробочку с антенной ему положили на колени.

Оператор выставлял камеру, выбирая наиболее выгодный ракурс. Радьков мог видеть себя в мониторе, стоящем возле стола.

– Как-то криво ты меня взял, – посетовал губернатор.

– Если анфас брать, Александр Михайлович, то наушник будет виден, – оправдывался оператор. – Вот если его снять...

– Вот этого «если» и не надо. Наушник на месте останется. И чтоб его никто не увидел, а то еще подумают, что это слуховой аппарат.

Референт губернатора принялся опробовать связь. На его голове была укреплена гарнитура с микрофоном.

– Раз, раз, раз... Проверка связи, Александр Михайлович. Как слышите?

– Слышу тебя, Толя, отлично, – заулыбался губернатор, ощутив щекотный шепоток в ухе. – Ты смотри мне, ухо держи востро. Там из московской студии могут вопрос какой-нибудь каверзный мне подбросить, не по протоколу. Они ж там думают, что мы тут все щи лаптем хлебаем. Ну, типа, я не соображу сразу, что им ответить. Так ты уж не теряйся, подсказывай с ходу, и чтоб я на все их бестолковые вопросы толковые ответы дал.

– Сделаем, я же вас никогда не подводил, Александр Михайлович.

– И слов только этих, заумных, подбрасывать мне не надо. Их простой народ не понимает и не любит тех, кто их с экрана говорит. Понял? Я же не профессор какой-нибудь, а власть. Чтоб коротко и понятно, по-народному было, доходчиво – что для слесаря с автобазы, что для бабки в кедах. А то, знаешь, слово не воробей, вылетишь у меня в два счета.

Губернатор заметно нервничал. Одно дело, когда с тобой работают свои прикормленные журналисты. Тогда все вопросы отфильтрованы, а ответы на них заранее написаны референтом. Да и выходишь не в прямом эфире, а в записи. Теперь же предстояло со своей проверенной командой телевизионщиков войти в чужой останкинский прямой эфир. Для столичных журналюг губернатор не такая уж и большая птица, могут и в неудобное положение загнать. Но подстраховался Радьков солидно. Малоприметный наушник затаился в ухе, готовый в любой момент прийти на помощь, а теперь перед губернатором устанавливали и телесуфлер, такой же, какой ставят перед дикторами новостей. На экран можно было заводить из аппаратной ПТС заранее подготовленный текст.

– Репетнём? – осведомился губернатор. – Заводи свою шарманку.

– Мигом, – и референт связался с телеаппаратной, расположенной в кунге «КамАЗа». – Заведите текст выступления на суфлер, – попросил он.

По экрану поползли строчки из огромных, с кулак величиной, букв.

– Москва, здравствуйте, – зачитал губернатор с экрана первую строчку.

– Потом они вас спросят о том, как обстоят дела в области с пожарами, – подсказывал референт. – Сам вопрос я не записывал, вы его не увидите. А ответ – вот он, через интервал выскочит, просто прочитаете его. Если какой форс-мажор, я вам через наушник подскажу.

– А что это там такое – черточки какие-то? – Губернатор показал на ползущие по экрану строки.

– Это я ударения на всякий случай расставил.

– Правильно мыслишь. Система понятная и действенная, как в караоке. Значит, ты в аппаратной сидеть будешь на связи?

– Да, время уже. Пойду к нашим.

На эфирном мониторе уже шла телепередача. Пока в телемосте принимали участие только чиновники федерального уровня, но уже показали и людей на площади в областном центре, и даже здание губернской администрации, сделав акцент на освещенных окнах кабинета губернатора. Намек был прозрачен – глава области не дремлет, даже в такое позднее время он на службе.

– Вот. Все правильно, климатолога теперь останкинские журналюги в эфир запустили – западного, а по-русски говорит, – комментировал сам себе разнервничавшийся губернатор. – Он им про глобальное потепление, парниковый эффект задвигает. Во-во, во всем промышленно развитые страны виноваты со своими выбросами. Вот и засуха из-за этого началась, и жара, и леса по всему миру горят, а не только у нас. Толковый мужик, все правильно разложил.