— А Надия согласна гулять исключительно у нас во дворе? — немного удивилась я.

— Ты идешь гулять одна.

— В смысле?

Босс нервно пригладил волосы, отвел взгляд.

— Надия останется со мной, — тихо сказал он. — А ты прогуляешься. Я позвоню тебе, когда можно будет вернуться.

— Я не понимаю…

— Яна, вопросы потом. Сейчас просто свали. — Наши взгляды опять встретились, в его глазах была мольба. — Пожалуйста!

Ошарашенная, я сунула его карту в карман шорт и почти на автомате вышла из квартиры.

* * *

19.3

19.3

Спустившись во двор, я, первым делом, присела на скамейку. Я не понимала, что происходит, зачем босс попросил меня уйти. В голове кружил хоровод мыслей. Мозг штамповал одну гипотезу за другой.

Наверное, Григорий хочет сделать брату сюрприз.

Хотя нет, не так. Скорей всего, босс собрался помочь Надие в каком-то деликатном деле.

Или нет, все даже проще — Григорий хочет попросить жену брата спасти его от Алины.

Чтобы как следует обмозговать все свои предположения, я закрыла глаза. Зажала уши, чтобы не отвлекаться. А потом раз — и внутри меня все похолодело, превратилось в мерзкое трясущееся желе. Потому что на ум пришла еще одна версия происходящего — версия примитивная до невозможности: мой босс решил переспать с женой брата.

Сердце замерло. На меня накатила противная липкая дурнота. Я встрепенулась, попыталась эту последнюю версию просто отбросить, стереть из памяти, но не получилось. Перед глазами яркой вспышкой промелькнул тот момент, когда Надия только позвонила в домофон: Григорий снял трубку и разом переменился, задохнулся в предвкушении встречи.

Впечатления последних дней, словно пазлы, вдруг сложились в понятную и четкую картину: босс нанял меня, чтобы спокойно встречаться с Надией. Я — его алиби, его пропуск в мир порочного удовольствия. А Надия — тот самый человек, что, кроме Амира, знает нашу с боссом тайну.

Во рту пересохло, нестерпимо захотелось пить. Я добрела до кофейни, взяла себе мятного чая со льдом. Когда расположилась за столиком, ко мне стал клеиться какой-то парень, отвесил пару комплиментов. Я не могла сосредоточиться на его словах: все было как в тумане. Парень понял, что мне не до него, отстал.

Меня будто лихорадило: горело лицо, разболелась голова. Я кое-как выпила чай, но легче не стало. Тогда я попросила еще бокал кофе, пила его медленно, чтобы хоть как-то убить время. Вкуса почему-то не ощущала. Все мои чувства будто притупились, поблекли, а мир вокруг стал почти бесцветным.

Мне показалось, что с момента моего выхода из квартиры прошла целая вечность. Я хотела посмотреть время на телефоне, но вдруг поняла, что мобильник остался на кухне. Вот черт! Как же я теперь узнаю, что мне уже можно домой?

Я неосторожно двинула рукой и смахнула со стола пустой бокал из-под кофе. Тот грохнулся на пол, разлетелся на десяток осколков. Вокруг забегала официантка, запричитала. На нас стали оглядываться другие посетители. Это меня взбодрило. Я извинилась перед сотрудниками кофейни, заплатила за бокал и пошла в туалет. Там минут пять стояла над раковиной — плескала в лицо ледяной водой. Холод будто возвращал миру краски.

— Тебе плохо, подруга? — участливо спросила женщина, пришедшая мыть пол.

— Нет, все нормально, — соврала я. — Не подскажете, сколько времени?

— Без пяти два.

— Спасибо.

Я вышла из кофейни и побрела домой. Решила, что подожду оставшееся время где-нибудь в подъезде. На улице стояла адская жара, оставаться там было невыносимо.

Задумавшись, я дошла до самой квартиры. Потянулась к звонку, но так на него и не нажала, отдернула руку. Вокруг было тихо-тихо, и из квартиры не доносилось ни звука. Я прижалась спиной к стене — прямо рядом с дверью.

А может, я все-таки не права? Может, у Григория нет ничего с женой брата? Я ведь уже не раз думала о нем плохо, даже подозревала в связи с Людочкой, но всегда оказывалось, что у меня просто разыгралось воображение. Может, и сейчас я просто нафантазировала лишнего?

Я ощутила, как в душе проклевываются тонкие ростки надежды. Боже, какая же я дура! Постоянно что-то надумываю, кого-то в чем-то подозреваю.

Дверь распахнулась, из квартиры выплыла Надия. Заметив меня, она вздрогнула, побледнела.

— Подслушиваешь? — зло спросила Надия.

Я хотела возразить, но язык прилип к небу. Я просто смотрела на нее и не могла проронить ни слова.

Надия тряхнула волосами и поплыла в сторону выхода.

Обмирая, я вошла в квартиру.

Все стало ясно еще в прихожей: Григорий был в своей спальне, стоял у окна, смотрел на улицу — в щель между окном и тюлем. Из одежды на боссе были только трусы. На его спине виднелись свежие царапины.

На мгновение стены вокруг меня закачались. Потом мне удалось сфокусировать взгляд, и он тут же прилип к кровати в спальне босса. Та была расплавлена, смята. Я хотела отвернуться, прошмыгнуть в свою комнату, но ноги будто приросли к полу. Босс обернулся, заметил меня. Несколько секунд мы сверлили друг друга взглядами.

— Ну и чего уставилась? — наконец глухо спросил он.

— И как тебе с женой брата? Понравилось?

— Не твое дело.

Вместо того чтобы идти к себе, я вдруг ринулась в его комнату. Мне хотелось внимательней разглядеть следы случившегося здесь грехопадения, чтобы и капли сомнений в происходящем не осталось. Чтобы каждая моя клеточка наполнилась неприязнью к тому, кого еще два часа назад я хотела целовать, как сумасшедшая.

— Почему… зачем ты это делаешь? — через силу спросила я.

Босс натянул джинсы, подошел ко мне.

— С чего ты решила, что мне интересно перед тобой исповедаться?

— То, что ты делаешь, отвратительно. Ты — отвратителен!

— Ни тебе читать мне мораль.

— Если бы я с самого начала знала, что ты задумал, никогда бы не стала с тобой работать.

— Серьезно? А, по-моему, ты нагло врешь. Еще как стала бы, с превеликим удовольствием. Но зарплату, конечно, попросила бы больше. Да ты не волнуйся, я выпишу тебе премию. За все перенесенные моральные страдания.

— Да пошел ты! — выкрикнула я. — Мне от такого, как ты, ни копейки не надо. И вообще, я больше на тебя не работаю!

Глава 20

Глава 20

Босс испугался, что я на самом деле слиняю, скрутил меня, прижал к себе. Я попыталась вырваться, но не получилось. Возможно, сказывалось нервное напряжение последних двух часов: у меня просто не было сил на борьбу. Все тело ощущалось как тряпочка, которую несколько раз прогнали через центрифугу.