– Прости, что тебе пришлось за этим наблюдать. Не знаю, откуда у меня эта проблема с высотой, но… – Он театрально вздрагивает. – Боже, как я это ненавижу.

– Мне это нравится, – признаюсь я.

Он смотрит на меня с недоверием.

– Тебе нравится, что я полное ссы… слюнтяй, когда нахожусь на высоте? – Он окидывает взглядом девочек, чтобы убедиться, что они не слышали, как он почти сказал «ссыкло».

– Нет. Мне нравится, что ты не неуязвимый. – Я тянусь за своей содовой и делаю большой глоток. – Теперь, когда я знаю, что ты такой слюнтяй, мне меньше хочется заикаться и запинаться в твоем присутствии.

– Ха-ха. – Он не отрывает глаз от моего лица. – Я сейчас подумал, ты ведь уже давно не заикалась и не запиналась. – Его губы растягиваются в сексуальную ухмылку. – Неужели кто-то наконец-то теплеет ко мне?

Я потеплела еще в день нашей встречи. А наш первый поцелуй меня совершенно растопил.

Приходится держаться, чтобы не произнести это. Мне сложно понять свои чувства к Мэтту, я только знаю, что люблю проводить с ним время, и, да, я, определенно, чувствую себя спокойнее в его компании. Возможно, Дженни права – развод размолол мою уверенность в труху. Но она постепенно возвращается. Я чувствую себя сильнее. Я больше верю в себя.

– Может, быть, и теплеет, – с притворной неохотой признаю я. – Но я не знаю, чем помочь с этим страхом высоты. – Я подношу губы к его уху и шепчу: – Наверное, сейчас не самое подходящее время говорить, что я люблю прыгать с парашютом?

Его кожа белеет вмиг.

– О господи. Прошу, скажи, что ты врешь.

– Боюсь, нет. Я стараюсь прыгать пару раз в год, если ничего не мешает. Самый захватывающий опыт.

– Я больше тебя не знаю, – бесстрастно говорит он.

Меня пробирает смех, и я похлопываю его по плечу.

– Все нормально. Я бы никогда не стала вынуждать тебя прыгать со мной. У всех свои вкусы.

В этот момент нас прерывает Либби – она начинает настойчиво дергать папу за рукав.

– Папочка, мне нужно пи-пи.

– Ага. Хорошо. Пойдем, помогу тебе, да?

Он отодвигает свой стул, но тут встаю я.

– Я могу ее отвести, – предлагаю я. – Тебе не придется краснеть в мужском туалете.

Он смотрит на меня с благодарностью.

– Спасибо, Кр… Хейли, – исправляется он.

– Не за что. – Я подаю свою руку малышке. – Ты готов, Эдди? [28]

Она смеется высоким голосом.

– Я не Эдди!! Я Либби!!

– Она Либби! – звенит голосок Джун.

– Я знаю, просто шучу. – Я взъерошиваю шелковые волосики Либби и помогаю ей встать из-за стола. Я оборачиваюсь назад и вижу, что Мэтт придвигается к Джун и чем-то ее смешит. У меня сердце в груди начинает скакать, когда я вижу, как он улыбается, разговаривая со своей доченькой.

В дамской комнате я не забываю проследить, чтобы Либби помыла руки после кабинки. Когда она закрывает воду, у меня уже наготове бумажное полотенце. Она берет его и тщательно вытирает свои маленькие ручки.

Женщина средних лет улыбается, когда Либби возвращает мне использованное полотенце.

– У вас великолепная дочь, – говорит она с улыбкой на морщинистом лице.

Ее комплимент застал меня врасплох. Я смотрю в светлые глаза Либби и пытаюсь представить нас со стороны. После развода я часто задумываюсь о собственной семье. И эти мысли ведут меня в пропасть. Поэтому я вздыхаю и придумываю вежливый ответ. Но я даже не успеваю сказать «Я просто подруга семьи», как Либби уже вылетает из туалета. Поэтому я просто роняю «спасибо» и бегу за Либби, чтобы не потерять ее в потоках туристов.

После похода на башню мы еще час гуляем вдоль витрин торгового центра и рассматриваем рождественские украшения на них. Девочки визжат от восторга, когда видят блестящие товары, а Мэтт берет меня за руку.

Рай.

И когда он зовет меня подняться с ним в квартиру и остаться на ужин, я соглашаюсь, хотя отказаться было бы правильнее.

– Я могу чем-то помочь? – спрашиваю я, когда он направляется в кухню.

– Нет! – довольно отвечает он. На столе у него стоит медленноварка, и он надевает варежку, чтобы приподнять крышку. – Все уже готово.

Я тискаю Руфуса и заглядываю в емкость.

– Чили? Пахнет великолепно.

– Рецепт моей мамы, – говорит он, помешивая блюдо. – К тому же здесь нет глютена. – Он достает из заднего кармана листок бумаги, разворачивает его и разглаживает на столе. «Мэттью», – написано в начале. Потом следует много абзацев мелким шрифтом. Его палец пробегается по строчкам, доходит до низа, где абзац озаглавлен «ЗАПРЕЩЕННЫЕ ПРОДУКТЫ» и выделен ярко-желтым.

– Ага. Рис все еще легален. Значит, сделаю рисовый гарнир.

– Все еще… что?

Он кривится.

– Кара установила сотни правил, и я стараюсь нарушать их по минимуму.

– А письмо – это постоянное руководство?

Он смеется, но его смех звучит печально.

– Это только на сегодня. К каждой встрече она готовит новое, обновленное руководство. Раньше она не распечатывала их и не выделяла абзацев, так что это нововведение.

Я по-настоящему прикусываю язык, чтобы воздержаться от комментариев. Мне не хочется поносить его бывшую. Но я несколько часов провела с Мэттом и детьми, и мне даже в голову не пришло, что все так сложно.

Он на пару минут выходит на улицу с Руфусом, а когда возвращается, отводит его к девочкам в комнату. Мы с ним остаемся в кухне, и я сижу на стуле, пью пиво и наблюдаю, как мой горячий мужчина варит рис. Но я также делаю свой вклад в наш ужин – выкладываю салфетки и столовые приборы на стол и наливаю молоко в две пластиковые кружки.

– По половинке, – предупреждает Мэтт. – Они часто разливают.

– Поняла.

– Руфусу нравится, когда приходят девочки.

Конечно же, когда мы рассаживаемся за стол, Руфус находит себе место между их стульями и ждет, пока на него с неба свалятся случайные крупинки риса или еще что-нибудь.

Я пробую отменное чили Мэтта и сожалею, что подала ему магазинную лазанью. Но, по крайней мере, десерт, который он достает из шкафа, тоже не домашний.

– УРА, печеньки! – кричит одна из девочек. – Мама разозлится.

– Нет, не разозлится, – быстро заверяет он. – Они органические и с низким содержанием сахара.

– Правда? – шепотом спрашиваю я, когда он открывает пачку. Это кокосовые макароны в шоколадной глазури, и выглядят они жутко аппетитно.