– М-м-м, – вот и все, что она говорит, ее дыхание сбивается.

Несколько волшебных минут мы лежим и обнимаемся.

– Спасибо, что стерпела мою бывшую.

Она хихикает.

– Я все понимаю. Правда, понимаю.

– Я у нее всегда злодей, – говорю я. Я не часто гружу Хейли своими проблемами, но секс развязал мне язык. – У нее есть парень. Я уверен, он уже почти живет у них.

– Дантист, верно?

– Хорошая память. Я не сказал ни слова, когда он появился на горизонте. Я подумал – Кара такая придирчивая ко всему. Но они были знакомы в школе, и, если она решила познакомить с ним детей, он, должно быть, отличный парень. Я дал ей кредит доверия. Но от нее этого не дождешься. Она ставит под вопрос все, что я даю им на обед. У меня нет права голоса. У меня нет права участвовать в выборе школы, куда они пойдут в следующем году, или где они проведут Рождество.

– Мне жаль, – говорит Хейли, поглаживая меня по груди. – Ты такой хороший отец. Девочкам очень повезло с тобой.

– Я неплохо справляюсь, – я жую слова. Я уже достаточно поныл.

Она приподнимается на один локоть.

– Я не шучу. Ты лучший родитель. Ты слушаешь, когда они говорят. Ты не поправляешь каждое слово, которое вылетает из их ротиков. Ты просто их ценишь.

– Все так делают.

– Неправда.

В ее голосе слышится что-то яростное, и я замолкаю.

– Больное место?

Она хмыкает.

– Может быть. Когда я была ребенком, моя мама каждый день говорила мне, что я ее разочаровываю. Отец ушел, когда мне было пять, и она считала, что это была моя вина.

Я подскакиваю.

– Что за черт, Хейли? Кто говорит такое ребенку?

– Я знаю. – Она устало улыбается. – Может быть, у меня не очень высокие требования к родителям. Но ты хорошо с ними обращаешься, Мэтт. Не дай ей переубедить себя в обратном.

Я со вздохом шлепаюсь обратно на спину.

– Сложно воспитывать детей по отдельности.

– Я понимаю, – спокойно говорит она. – Я даже не могу представить, сколько трудностей это влечет за собой. Что ты сказал девочкам, когда переезжал от них?

– Ну… – Я пытался не думать о том дне, но ничего не получается. – Кара усадила их за стол и сказала: «Нашей семье будет лучше, если папа будет жить где-нибудь в другом месте». А я просто сидел и кивал, будто был со всем согласен. Думаю, она вычитала эту фразу откуда-то из самоучителя по воспитанию детей. А девочкам тогда еще даже не было трех. И я все равно путешествовал очень часто, возможно, они даже сразу не поняли, что произошло.

Я помню весь тот месяц очень смутно. Но мне до сих пор больно, черт бы его побрал. Я никогда не хотел поступать так со своими детьми. И мне никогда не давали выбора.

– Ты скучаешь по Каре? – деликатно спрашивает Хейли.

– О боже, нет, – честно говорю я. – Между нами все шло не так уж хорошо. Но обычно я так просто не сдаюсь. Я дал клятву, и я не собирался позволить проклятому расписанию ее нарушить, понимаешь? Ее тошнило от моего образа жизни. Она как-то сказала: «Большую часть времени я бы не замечала разницы, если бы мы развелись».

Хейли мычит от сострадания.

– Так бесчеловечно.

– И недальновидно, – замечаю я. – Я уйду на пенсию, когда девочкам еще не успеют поставить брекеты. На свадьбе мы сказали «навсегда», но она, видимо, не умеет считать. – Я горько смеюсь.

Ее нежные пальцы поглаживают меня по бедру.

– Мне очень жаль, что тебе пришлось справляться с такими проблемами.

– Сейчас у меня нет никаких проблем. Разве что крошки в постели. – Время взбодрить наш разговор.

– Это была твоя идея, помнишь?

Я перекатываюсь ближе к ней и накрываю ее губы своими.

ТРИ НЕДЕЛИ СТУСТЯ

Хейли

Праздники проходят блаженно быстро. Что хорошо в таком бизнесе, как «По пути», так это то, что детишки и их родители сходят с ума от предпраздничной суеты, а значит, я могу с головой погрузиться в работу и не думать о своей предпраздничной суете и своих родителях.

Моя мама даже не прислала открытку. Она никогда мне их не присылает, но меня это все еще тревожит. Кому-то нравится верить, что родительская любовь безусловна, но я еще в раннем возрасте поняла, что это не мой случай.

Мою мать заботит только она сама. Мой отец… подумать только, я даже не помню, как он выглядит, – так быстро он умчался от нас.

У меня не получилось провести Рождество с Мэттом, потому что он полетел к родителям в Тампу и взял с собой дочек. Он звал меня с собой, но я бы ни за что не бросила Джексона одного в самое загруженное время года. Джекс приглашал меня зайти к его родителям в сочельник, но я вежливо отказалась. Невозможно выбрать, с кем я меньше всего хотела бы провести время – со своей эгоистичной матерью или с ужасным отцом Джексона. В конце концов я пошла с Дженни к ее родителям на ужин и весь вечер качала на руках очаровательного кроху – племянника Дженни – на коленях.

Теперь, когда праздничное безумие позади, а Мэтт вернулся в город, мне не терпится узнать, что принесет новый год. Только хорошее, надеюсь. И много горячего секса. Но секс будет позже.

– Леди Погоды! – вопит Блейк Райли, когда я подхожу к их столику в баре. Его дико громкий крик слышно сквозь шум толпы, поэтому он тут же привлекает ко мне с десяток взглядов.

Это уже третий раз, когда мы ходим куда-то с Блейком, и можно было бы подумать, что я уже привыкла к его экспрессивности. Но я, тем не менее, поражаюсь каждый раз. Не говоря уже о «Леди Погоды». Мне до сих пор это непонятно, и Мэтт советует просто не обращать внимания.

Кстати, Мэтт, мой большой сексуальный бог хоккея, встает, чтобы поприветствовать меня удушающим объятием и головокружительным поцелуем. И теперь мы привлекаем уже другого рода внимание в виде любопытных взглядов завсегдатаев и улюлюканья со стороны Блейка.

– Оставь бедную девочку в покое, – журит его Джесс Каннинг, сидя на коленях у Блейка. Ей хватило бы места и на лавке, но я заметила, что каждый раз, когда они вместе, Блейку хочется как-то нацепить на себя Джесс.

Я же, как хорошая девочка, сажусь рядом с Мэттом, хотя мне ужасно хочется быть плохой и наброситься на него голодной львицей. Три дня мы не виделись с ним, потому что он уезжал на игры, и последние два ужина ему пришлось отменить из-за командных мероприятий. Я бы могла прийти к нему вчера, но, к нашему общему огорчению, он приехал слишком поздно, а мне нужно было вставать слишком рано на следующий день.