спрятать, чтобы не уезжали с завода. Он так часто прячет цветы или камешки красивые. Это не со злого умысла, а по простоте душевной. Дворником сюда его пристроил, чтобы на глазах был. Он добрый, мухи не обидит, накажите меня, бесплатно готов работать. Только Павлушку не трогайте, не виноват он, полюбил вас всей своей душой детской и отпускать не хотел. Вы когда на автобусе укатили, он рыдал горько несколько часов, а когда вернулись, решил вас спрятать, чтобы не покидали его больше.

Нинэль горько вздохнула и махнула рукой, оставляйте все как было. К клумбе подъехала машина с водителем Колькой за рулем, Быкова пошла через толпу к автомобилю, возле дворника она остановилась, погладила его по щеке:

– Эх, Павлушка, буду тебя вспоминать.

Павлушка разрыдался горько и торопливо зачастил:

– Нет, Нэля, нет! Не уходи!

Но Быкова тяжелой поступью дошла до машины, откинула смуглую руку парня и с кряхтением села на сиденье.

Я прыгнула на пассажирское сиденье рядом с водителем:

– В гостиницу едем, рули.

Понятливый Колька кивнул и дал по газам, так что машина за несколько секунд оказалась на трассе, а завод со всеми его сотрудниками, женами, директорами и красавчиками остался позади нас в серых клубах пыли. Дорога до гостиницы прошла в молчании, я вспомнила, что еще предсказали карты, а Нинэль с тоской рассматривала в своих руках увядший цветок, который утром вручил ей прекрасный Павлушка.

В гостинице свежий Щавельский встретил почти объятиями, он хлопотал вокруг Нинэль, открывая двери и поддерживая за локоток:

– Не бережете себя, Нинэль Федоровна, я предупреждал вас, что такой темп плохо сказывается на энергии ян и инь, закрывает ведические чакры. Давайте я вам расклад на картах сделаю. Решили проблемку, когда обратно в столицу планируете?

Женщина осела на диване в своем номере грузной тушей, казалось, что из нее выпустили воздух. На лице застыло тоскливое выражение, а в руках по-прежнему лежал свернувшийся цветок.

Номер состоял из двух комнат, в дальней за бесшумными дверями в виде японских ширм скрывалась уютная спальня, а передняя часть номера представляла собой гостиную, отделанную в стиле минимализма: стены переливались венецианской штукатуркой; скромная геометрия мебели из стекла и металла; диваны темной прессованной кожи и ковер с абстрактным рисунком на пятачке перед искусственным камином. Дорогая мебель, новомодная отделка – в элитной обстановке Нинэль смотрелась отлично в своем ярком роскошном платье, но на лице женщины не было радости, она будто заморозилась, лишь кивала и давала односложные ответы, потеряв энергию, которая еще утром лучилась в ее глазах.

Щавельский выложил колоду карт на стеклянный журнальный стол и повернулся в мою сторону:

– Евгения, прошу оставить нас одних, ваши грубые вибрации мешают мне войти в состояние энвозимности, чтобы считывать информацию энергетических волн.

Я с раздражением закрыла дверь, больше никогда не буду помогать этому скрытному типу выбираться из передряг, пускай решает вопросы напрямую со вселенной.

В своем номере я приняла душ и нырнула в постель, за долгий день с массой переживаний усталость накопилась в каждой клеточке тела, пока я погружалась в цветные сны, телефон мелодично звенел, получая одно сообщение за другим. Сквозь полудрему, приоткрыв один глаз, я просмотрела, нет ли чего важного. Оказалось, что прислали мне сообщения четыре человека.

Приятель, выписавшийся из больницы: «Щавельского твоего не нашел. Григориев, уж прости, полным-полно. Пробую пробить по фотографии, но, сама знаешь, это небыстро». Ну ладно, придуманная фамилия – ведь не преступление, правда? Только заглянуть бы в его номер…

Тетя Мила: «Женечка, привет! Когда ты вернешься домой? У меня срочная новость! Радостная!»

Каменецкая Оксана: «Привет! Куда пропала? Завтра встретимся? Когда сведешь меня с профи по тарологии?»

И наконец, эксперт Варенин: «Евгения, результаты почерковедческой экспертизы у вас на почте».

Пролистала я эти результаты. Ну что могу сказать? Мужчина, возраст 25–35, физически силен, рост выше среднего, интеллект, скорее всего, ниже среднего. Вот и все. И что мне с этим делать? Придется добывать образцы почерка подозреваемых, сравнивать.

Надо будет вечерком все-таки выманить куда-нибудь Щавельского и побывать у него в номере.

Стоило мне выползти из душа, как в номер постучалась моя начальница:

– Женя! Ты мне срочно нужна!

Я открыла дверь. Быкова в домашнем наряде стояла, устало прислонившись к косяку:

– Я на заводе сумку свою оставила. С паспортом и другими документами, в кабинете у директора. Съезди, а то не сможем улететь завтра. С этой беготней совсем голову потеряла, я звонила директору, он трубку не берет.

Я со вздохом взглянула на часы, время приближалось к полуночи, и все работники завода сладко спали в своих кроватях после бурного дня, неудивительно, что и Демин не отвечал на звонки начальницы. На мое предложение решить вопрос утром перед отлетом Быкова упрямо замотала головой:

– Забери сейчас, и утром улетим отсюда, чтобы я даже не вспоминала этот городишко, и этот завод, и день! Я бы сейчас улетела, да рейсов нет. В пять утра наш самолет, раньше не получается.

Я с неохотой подчинилась, надеюсь, пожилой отец Павлушки на месте, и я смогу забрать документы Нинэль из кабинета директора. Такси довезло меня до здания завода минут за сорок, я попросила водителя подождать и постучала в дверь поста охраны. Сонный сторож узнал меня и приветливо махнул в открывающиеся ворота, даже не спросив, зачем я заявилась на завод ночью. Поднялась в директорский кабинет, подхватила сумку Нинэль и поехала обратно, в гостиницу.

В гостинице я проверила, что дверь в номер Нинэль крепко закрыта на замок, уложила ее сумку рядом со своей и улеглась в кровать. Сон после поездки совсем испарился, и внутри меня лишь росло недовольство, почему на должности начальника личной охраны одной из самых богатых женщин в стране я все время голодная, усталая и хочу спать. Нужно будет задать этот вопрос картам Каменецкой, уж они-то скажут мне правду.

Глава 6

На следующий день мы в обычном режиме добрались в аэропорт, дождались регистрации на свой рейс в Москву и провели несколько часов в воздухе в сопровождении любезной стюардессы. Быкова пребывала в тоскливом