– Судиться с Завулоном? Мне, Темной?

– Ты спасла мою жизнь, – Артем сжал тонкую белую ладошку девушки, – я этого не забуду. Проси всего, что пожелаешь, Агата.

Глаза ее вспыхнули – словно в костер кто-то плеснул бензина.

– Малыша, – быстро шепнула она.

– Что? – Локшин отступил на шаг.

– Я хочу сына от тебя. Он будет всегда со мной. Часть тебя, которая всегда со мной… я буду счастливей всех на свете.

Артем, бледный до голубизны, принялся собирать свою обгорелую одежду; сложил ее на кровати, щелкнул пальцами – и та снова обрела такой вид, словно только что была доставлена из магазина.

– Нельзя, мышонок.

Он ждал, что она расстроится, может быть, даже заплачет – но Агата только покачала головой:

– А говорил – все, что пожелаешь.

– Прости.

Локшин мог бы объяснить: отцовство ребенка не скрыть; такой компромат поставит крест на карьере Инквизитора. Но Агата все понимала сама.

– Черная роза, – шепнула девушка, – ищи черную розу.

– Какую еще розу? – чувствуя знакомое раздражение, переспросил Артем.

Тишина была ответом. Обернувшись, он не увидел своей спасительницы.

Инквизитор лишь пожал плечами. Он извлек из дорожной сумки амулет, сжал его в кулаке, чувствуя закипающую злую Силу. С Тайпаном он разберется потом. Змеюке мало не покажется. Сейчас – дело куда более срочное.

* * *

Минутой позже Артем вышел из портала на площади Героев в Вене перед дворцом Хофбург. Здесь находилась сокровищница императорского дома Габсбургов… и по совместительству крупнейший в Европе архив Инквизиции.

Утро едва забрезжило, промозглое и ветреное. Над озером тумана бронзовые всадники принц Евгений Савойский и эрцгерцог Карл Тешенский поднимали коней на дыбы. Локшин вздрогнул от холода, по телу пробежала судорога – свежая память о боли от змеиных укусов. Он погладил рукоять пистолета в кармане и зашагал по пустой площади к мрачной громаде Нового замка, с балкона которого в 1938 году Гитлер провозгласил аншлюс Австрии. Где-то вдали, на Рингштрассе, сонно прозвенел первый трамвай. Артем направился к неприметной дверце справа от парадного входа, уверенно постучал чугунным молоточком и затем ждал под желтым глазом фонаря, вдыхая едкий дым сигареты.

Дверь открыл заспанный смотритель архива – крепкий бритоголовый бородач в домашнем халате, с приятной густо-серой аурой и пиратской серьгой в ухе.

– Уэлкам, коллега, – буркнул он по-английски, мигая фонариком. – Срочное дело?

– Неотложное.

– Входите. В библиотеку или в арсенал? – Пушистые тапочки смотрителя шуршали по полу музея. В речи – пшекающий акцент. «Чех, – подумал Артем. – Или поляк».

– Мне нужна Книга Судеб.

– Она в закрытом отделе, – сказал страж, – только для руководителей.

– Я глава Московского бюро, – легко соврал Локшин.

Бородач ощупал его ленивым, но цепким взглядом. Специальных меток у глав бюро не имелось – внутри Инквизиции, особенно в Западной Европе, не было строгих установок. А уровень Силы гостя вполне соответствовал заявленному статусу.

– Значит, наверх, – кивнул страж, – в библиотеку.

«Не надо спускаться в подвал – уже радость», – подумал Артем.

Они шли через музейные покои сокровищницы – и золотые короны, мечи и скипетры давно умерших королей переливались, сверкали в свете фонарика. В конце анфилады залов проводник отодвинул скромную заградку из цепи, завернутой в алый бархат, – и они оказались на узкой мраморной лестнице, винтом уходящей наверх. Библиотека находилась под крышей: просторный зал с высоким потолком, украшенный картинами и скульптурами. Книги – ветхие и новые – теснились на бесконечных стеллажах, лежали стопками на столах, стульях и даже на полу; громоздились на тумбах и подоконниках, закрывая утренний свет.

– Сорок четвертый стеллаж, второй ряд, – качнул бритой головой смотритель, – я с вами не пойду. Найдете сами.

– У вас не особо строгие правила доступа.

– Книги – это не оружие, – флегматично пояснил чех (или поляк), – воры сюда не ломятся. Вот в арсенал – он в подвале – так просто не проникнуть. Но не думайте, что мы тут зря едим свой хлеб. Я снял сторожевые заклятия, когда мы поднимались.

Артем уже искал глазами сорок четвертый стеллаж:

– Сколько у меня времени?

– Сколько угодно. Я буду у себя, в комнате напротив. Как соберетесь уходить, разбудите меня, хорошо? Но уговор, – крепыш улыбнулся в бороду, сверкая серьгой, – книги не выносить.

– Разве я похож на вора?

– Всякое случается. Иногда приходит библиофил полистать старые манускрипты и не может удержаться. Это же не обычное хранилище, коллега. Читать можно все – уносить нельзя ничего. Если сопрете – узнаю.

– Я не вор, – малиновый от унижения, сказал Артем.

– Вот и чудненько. Пойду вздремну. Удачи в поисках.

Локшин быстро нашел Книгу Судеб и устроился с ней около окна, отодвинув в сторону книжные завалы. Фолиант выглядел именно так, как должна выглядеть волшебная инкунабула: тяжелый, обшитый кожей том, перехваченный ремешком с пряжкой. Солнце прорвало тучи, и золотистый луч упал на бурые от времени страницы. С бьющимся сердцем Инквизитор прошептал сложную формулу поискового заклятья.

Сумрак тихо вздохнул, выполняя его приказание, – и Книга с шелестом раскрылась на имени Жака де Моле.

* * *

Артем не знал, что в эту минуту Агата была совсем рядом.

В Музее искусств – всего в нескольких сотнях метров от Хофбурга. Среди двух десятков Иных в черных деловых костюмах, что рассредоточились на верхнем этаже с торца здания, выходящего на Рингштрассе и площадь Героев. Командовал Тайпан. Он отправил Багиру и Локи с дальнобойными винтовками на крышу; при себе оставил Агату и Азиза.

В туалете девушка дала себе пять минут для слабости – пять минут, чтобы рыданиями облегчить удушающий страх перед тем, что должно было вот-вот произойти. Беззвучно крича, она смотрела на свое отражение в зеркале над умывальником. Напряжение последних дней почти раздавило ее.

– Когда-нибудь приходилось убивать Инквизитора, малявка? – с ухмылкой пробасил Азиз, когда Тайпан зажег перед ними портал и первым шагнул в него.

– Я никого никогда не убивала. И надеюсь, не убью.

– Считаешь, шеф будет вечно таскать тебя за собой для красоты?

– Не каждый родится для войн. Некоторые умеют только выращивать цветы.

– Придется тебе научиться убивать, малявка, – или убьют тебя.

И маленькая Темная волшебница знала: говорящая груда мышц права. Для Светлых она такой же враг, как вурдалаки и оборотни. Когда настанет время кровавой жатвы, у них у всех не будет судей и адвокатов – лишь палачи.