– Убирайся к чертовой матери, – сказал Доминик и пнул вора в зад, когда тот поднялся.

Он позволил ему скрыться в толпе, которая побрела дальше, словно ничего не случилось.

Этому вору еще повезло. Незадолго до этого они видели, как парень получил пулю в живот за то, что украл батончик мюсли.

Дом отдал бутылку Монике, и она вытерла ободок, прежде чем сделать глоток.

– Фу, – сказала она. Отпив, Моника передала бутылку Елене, и она тоже глотнула. Когда наступила очередь Доминика, он лишь покачал головой, и Роналдо решил приберечь остатки.

Встряхнув бутылку, он понял, что там было всего пол-литра. Если они не найдут еще – умрут от обезвоживания.

– Нам нужно раздобыть воды, – сказал он Доминику.

Дом, кивнув, предложил:

– Я схожу, посмотрю, не удастся ли выменять еще. Что отдадим?

Роналдо взглянул на Елену. Последние наличные деньги ушли на бензин, когда они еще ехали на машине. Оставались только самые дорогие золотые и бриллиантовые украшения, серебряные часы и тысяча долларов серебряными монетами, которую Роналдо держал в своем «тревожном чемоданчике». Еще у них были пистолеты и патроны – но это было самое ценное, не на продажу.

Пока.

Еды у них осталось тоже совсем немного – в основном отвратительные энергетические батончики, которые Дом купил еще до коллапса, чтобы было чем перекусить во время тренировок. На вкус они напоминали картон, но были гораздо питательнее, чем шоколадки, которыми довольствовались другие. Большинство беженцев не ело уже несколько дней.

Роналдо услышал низкий гул и замер, когда тот стал набирать силу. Он узнал его.

– Что такое? – спросила Елена.

– Прислушайся, – ответил он, глядя на небо.

Он вспомнил о беженцах, сожженных во время бомбежки. Рев истребителей вызвал в памяти образы почерневших тел. Из-за голых вершин гор Техачапи возникли два F-35, которые летели к шоссе.

– Бегите! – крикнул Роналдо, подхватив Монику на руки.

Дом потянул Елену за футболку.

– Мам, уходим! – крикнул он.

Они спрыгнули в канаву и побежали через поле, пока остальные беженцы пялились на них, как на сумасшедших.

– Быстрее! – завопил Роналдо. Несмотря на то что F-35 производились для морпехов, АВП заполучили их еще до начала войны, и рисковать Роналдо не собирался.

Это была война, а в большинстве современных войн гражданских погибало больше, чем солдат.

Они успели отбежать от шоссе на несколько сотен футов, когда истребители выпустили первый залп ракет. Времени искать укрытие не оставалось, да и все равно его было не найти.

Роналдо опустил Монику на землю и накрыл ее своим телом. Доминик поступил так же с матерью.

– Не вставать! – крикнул Роналдо.

Залпы сотрясали воздух и землю под ними. Роналдо прижимался к Монике, стараясь расслышать хоть что-то сквозь гул истребителей и вой снарядов, которые те обрушивали на мирных жителей. Моника скорчилась под ним, и ему показалось, что он слышит ее крик, но из-за бомбежки слов было не разобрать.

– Держись, – сказал он. – Просто держись, Мон.

К его удивлению, никакого цунами огня, которое превратило бы их всех в пепел, не последовало.

Он ничего не чувствовал, кроме земли и детского тельца под собой.

Роналдо отпустил Монику и посмотрел на запад. Самолеты заходили на второй круг. Облако дыма поднялось вдалеке – милях в десяти.

Тогда он понял, что целью были бензовозы и армейские машины, которые их конвоировали. Гражданские оказались лишь сопутствующей потерей – незначительной как для командования АВП, так и для потенциального противника.

Роналдо медленно поднялся на ноги. Как морпех он был врагом в глазах АВП, и его присутствие ставило под угрозу его семью и всех этих людей.

Один из истребителей АВП отклонился от курса, направившись в ту же сторону, откуда появился. Пилот другого выполнил разворот на триста шестьдесят градусов.

– Вот черт, – прошептал он.

Припав к земле, Роналдо с ужасом следил за тем, как самолет летел к дороге.

И уже через секунду он реял над беженцами в нескольких милях от них.

Что-то выпало из самолета, и Роналдо снова прикрыл Монику собой.

Раздался ужасающий вопль. Хор голосов заглушил взрыв, который Роналдо тем не менее почувствовал всем телом. Воздух нагрелся так, что ему опалило спину.

Истребитель с ревом пронесся над ними, и Роналдо заставил себя подняться, подхватив Монику.

– Бежим! – крикнул он. По крайней мере, попытался крикнуть, но звон в ушах заглушал все звуки.

Доминик с трудом поднялся, по его лицу текла кровь.

– Вперед! – крикнул Роналдо.

Подхватив Монику на руки, он потащил семью прочь от дороги, прочь от истребителя. Нужно было убраться как можно дальше, пока самолет не вернулся.

– Не оборачивайся, – сказал он Монике на ухо.

Но она не услышала. Или не смогла удержаться. Роналдо и сам обернулся одновременно с ней.

Сцена опустошения простиралась вдоль дороги, где бомба разрушила огромный кусок шоссе, убив сотни людей. Тлеющие тела, некоторые из них еще шевелились, были разбросаны по широкой дуге вокруг воронки.

Зрелище оказалось даже хуже того, что Роналдо видел в Ираке. Повсюду были разбросаны обугленные части тел, растрескавшаяся земля пропиталась кровью. Порывистый ветер нес запах сожженных волос и горелой плоти.

Роналдо отвел взгляд и зажмурился от жгучего пота в глазах. Он бежал, пытаясь следить за истребителями, и понимал, что это был не только пот. По лицу текли слезы.

Ему не раз приходилось становиться свидетелем насилия, но это действительно было самым ужасным из того, что он видел в жизни. И он не помнил, чтобы плакал вот так, как ребенок. Еще и с собственной дочерью на руках.

Как эти пилоты могли убить столько невинных людей? Своих же собратьев-американцев!

Самолеты скрылись за горизонтом. Негодяи улетели, даже не взглянув на последствия своей вопиющей бесчеловечности. Грохот сменился воплем, и Роналдо не сразу понял, что это был его собственный голос: он кричал из всех сил, проклиная тех, кто совершил массовое убийство.

Это была точка невозврата.

Страны, за которую он сражался, за которую проливал кровь, за которую его братья гибли у него на глазах, больше не существовало.

Военные действия в Лос-Анджелесе продолжались. Повстанцы захватили контроль над всеми базами АВП в центре города и вытеснили их войска на восток, в Анахайм. В здании Капитолия в Сакраменто губернатор Макги официально провозгласил суверенитет штата. Калифорния вышла из состава Соединенных Штатов Америки.