Орегон попытался сделать то же самое, но АВП с легкостью подавили сопротивление повстанцев и теперь готовились продвигаться на юг.

Антонио сидел за столом с женой и сыном, слушал радио и ел спагетти в красном соусе из запасов просторной кладовой их нового дома. Рафф стоял у окна с дробовиком и контролировал прилегающую территорию вопреки неоднократным попыткам Лючии усадить его рядом и заставить поесть с ними.

Особняк в Бель-Эйр[55] принадлежал одному из капо Сарконе, которого они убили, когда тот отказался присягнуть на верность клану Моретти. Это было не то поместье, о котором мечтал Антонио, но для начала было неплохо.

Самым приятным во всем этом было не то, что Антонио получил возможность распоряжаться машинами, домами и капиталами, а то, что Энцо и его люди были мертвы.

Антонио жевал спагетти, наслаждаясь их вкусом и вкусом свой победы. Однако решение новых проблем не терпело отлагательства.

Он отвлекся от новостей, снова обдумывая то, что сказал ему час назад Кристофер. При сбыте продукта от колумбийских друзей возникли трудности. Теперь, когда АВП были изгнаны из города, Антонио нужно было искать новых клиентов.

Проблема была не в снижении спроса: наркотики требовались всегда, и люди были готовы платить за них и драгоценностями, и другими товарами. Проблема состояла в том, чтобы перемещать товар, не подвергая себя излишнему риску. Улицы стали опаснее, чем когда-либо прежде, и если полицию едва ли стоило принимать во внимание, то угроза со стороны конкурирующих торговцев и даже обычных граждан никогда не была столь велика.

Чтобы преуспеть в постапокалиптическом Лос-Анджелесе, Антонио требовалось больше рядовых солдат.

– О чем ты думаешь? – спросила Лючия.

Антонио намотал на вилку еще спагетти.

– Delizioso[56], – сказал он. – Я скучал по тому, как ты готовишь.

– Уверен, что не хочешь присоединиться, Рафф? – спросила Лючия.

– Ага, садись с нами, – позвал Марко.

Рафф нерешительно мялся, но вмешался Антонио.

– Садись, старый друг, – пригласил он.

Рафф, который был немного старше Антонио, подошел и сел за стол. Лючия поставила перед ним тарелку.

– Спасибо, – поблагодарил он.

Они ужинали при свечах, пламя отражалось в гранитной столешнице. Электричества не было в большинстве районов города, но в их особняке работал генератор, питавший несколько важнейших приборов, включая плиту и холодильник. Эта маленькая роскошь помогла Антонио вывести жену из меланхолии.

Лючия наслаждалась бокалом пино-нуар из винного погреба. И хотя Антонио тоже хотелось попробовать хорошего вина, он решил сегодня не пить – ни одного бокала. После ужина ему предстояли дела, требующие полной концентрации.

– Когда я смогу снова встречаться с друзьями? – спросил Марко.

– Скоро, милый, – ответила Лючия.

– Я скучаю по ребятам, – проворчал Марко. – Мы хотели устроить крутую вечеринку в мой день рождения. Но нет, меня держат здесь в заложниках.

Антонио смотрел, как сын ковыряется в тарелке.

– Ешь, – сказал он.

Марко поднял голову, прядь каштановых волос упала на темные глаза. Он откинул их назад и покачал головой:

– Я не голоден.

– Мне все равно, голоден ты или нет, – ответил Антонио. – Я сказал: ешь.

Марко бросил вилку и скрестил руки на груди.

– Почему Винни может заниматься всякой крутой херней, а я должен сидеть в этой тюрьме?

О, так он ведет себя как мелкий asino[57] из ревности!

– Потому что ты еще не стал мужчиной, – ответил Антонио. – Когда станешь, сможешь играть более значительную роль в семье. А пока делай то, что я говорю. И следи за тем, как ведешь себя за столом.

Марко, нахмурившись, уставился в тарелку, но все равно не подчинился приказу. Рафф, казалось, из-за этого занервничал и заерзал на стуле.

– Представляешь, сколько людей сейчас голодает? – спросила Лючия, указывая на окно, за которым открывался вид на холмы. – Знаешь, сколько людей готово убить за то, что стоит на нашем столе?

Марко наконец принялся за еду.

Это навело Антонио на мысль… Нет! На него снизошло озарение.

Следующие пятнадцать минут они ели, слушая репортаж новостной радиостанции в Сакраменто, а Антонио обдумывал новую идею, касающуюся товара.

«Губернатор Макги объявил границы Калифорнии полностью закрытыми. Таким образом, отделение штата завершено, – сказала женщина-репортер спокойным голосом. – Солдатам АВП приказано сложить оружие и сдаться».

Антонио доел, убрал тарелку в раковину, подошел к жене и поцеловал ее в щеку.

– Спасибо за чудесный ужин, – сказал он.

Она кивнула и глотнула еще вина, глядя на Марко, сидевшего напротив.

– Вернусь через пару часов, – сказал Антонио. – Мне нужно кое о чем позаботиться.

Рафф молча кивнул. Он и так знал, что его задача – оставаться здесь с Лючией и Марко.

Антонио вышел из кухни и направился в кабинет на втором этаже. У погибшего капо Сарконе был хороший вкус, Антонио был вынужден отдать ему должное.

Ему всегда хотелось иметь такой кабинет. С книжными стеллажами. С роскошным письменным столом красного дерева и персидским ковром. Но больше всего ему нравилась массивная витрина со старинным оружием, хотя сейчас Антонио не стал задерживаться, чтобы посмотреть на выставленные в ней мечи и кинжалы.

Вместо этого он открыл оружейный сейф, вынул свой «Глок» с двумя запасными магазинами и спустился на первый этаж. Мраморная плитка, хрустальные канделябры и статуи, расставленные по углам лестничной площадки, были лишь частью предметов роскоши. По сравнению с домом, который они бросили в Анахайме, это было небо и земля.

И это было лишь началом – местом, где повесить шляпу, пока растет империя. Скоро у Антонио появится поместье, из которого он будет управлять делами.

Он вышел на круговую подъездную дорожку. В центре стоял высохший каменный фонтан, окаймленный захиревшими живыми изгородями, которые не поливали уже несколько месяцев. В гараже стояли «Феррари» и БМВ M8, но Антонио не ездил ни одной из них. В такой машине он стал бы мишенью, стоило лишь покинуть охраняемую территорию.

– Дон Антонио, – поприветствовал его один из охранников.

Антонио кивнул и пошел к машине.

Еще шестеро людей Моретти, подчиненных сержанта Раша, стояли перед «Эскалейдом». Раш сменил свой камуфляж на костюм и больше не носил шлема. Теперь, когда все местные солдаты АВП были в бегах или погибли, он официально стал соучастником Моретти. И даже щеголял зачесанными назад волосами, как многие из людей клана.