Экономическая деятельность была неотъемлемой частью жизни храмов, поскольку в них (или в мастерских при храмах) были организованы изготовление и продажа преподносимых по обету (а также многих других) статуэток, которые верующие, воспользовавшись посещением храма, охотно покупали. Так, в Керкуане, пуническом городе на тунисском мысе Бон, существовала гончарная мастерская, расположенная во флигелях при храме. И заведение подобного типа было обнаружено в Карфагене, поблизости от тофета.

Этот ритуал, связанный с плодородием, всегда вызывал любопытство и разжигал неумную фантазию комментаторов. Хотя следует различать постоянную священную проституцию, которая существовала также и в Коринфе (Страбон. VIII, 6, 20—23; XII, 3, 6), и временную священную проституцию. Эти два вида деятельности относятся к двум разным аспектам сексуальности: во-первых, существовали храмовые рабы, которые занимались проституцией исключительно в пользу храма, а во-вторых, женщины, отдававшиеся в храмах один-единственный раз в своей жизни первому встречному.

По словам Геродота (I, 199), этот последний обычай существовал и в Вавилоне, а далее он добавляет, что подобная практика встречалась и на Кипре. Женщины любых сословий должны были прийти в храм Афродиты и здесь, за оградой, ждать, пока посетитель не бросит им на колени деньги, как бы взывая к богине. И тогда они должны были следовать за ним за пределы храма, соглашаясь на любую сумму, им предложенную (как бы мала она ни была). Женщины не имели права выйти за ограду храма, не исполнив этот обряд. Безжалостный Геродот добавляет, что женщины безобразной наружности могли находиться здесь в ожидании клиента до четырех лет! Эпиграфические источники, будь то финикийские или пунические, не слишком красноречивы по поводу этот типа проституции. Хотя храмовые рабы, постоянно занимавшиеся священной проституцией, в них хорошо представлены. Женщины назывались уламмат ('lmt — буквально «половозрелая девушка») или имматаштарт ('mt 'štrt, то есть «служанки Аштарт»). Что касается мужчин, то им присвоили наименование калбим (Klbm, буквально «собаки»). Это слово имеет не такой уничижительный оттенок, как это может показаться с первого взгляда (ср.: библейский Халев из колена Иудина), оно означает только то, что человек, носящий это название, посвящен божеству. Этих мужчин называли также гурим или гарим (Grm — юнцы, юноши) и, может быть, Абд(бит) аштарт ('bd(bt) 'štrt, служитель [храма] Аштарт?). За исключением этих названий, присваиваемых мужчинам и женщинам, занимающимся священной проституцией, нам практически ничего не известно о том, как осуществлялась их деятельность (в каких местах, каким образом и т.д.). Если верить древним авторам, храмы в Пафосе, на Кипре (Геродот. I, 199), в Эриксе, на Сицилии (Полибий, I, 55), и в Сикка Венерия (современный Ле Кеф), в Тунисе (Валерий Максим. II, б, 15), прославились благодаря практикуемой в них священной проституции. Но они были не единственными. Археологические данные свидетельствуют о том, что она была распространена также и в Пирджи, к чему склоняются многие исследователи, и в Китионе, где, как нам кажется, оба типа священной проституции, постоянной и разовой, подтверждаются документально.

Несмотря на нехватку источников, достоверно известно, что в финикийской и пунической религии содержалось большое количество самых разных запретов и табу, в частности алиментарных и сексуальных. Но эти запреты действовали только в пределах храмовых оград. И это единственное, о чем можно говорить с уверенностью в свете имеющихся в нашем распоряжении данных.

По словам Силия Италика (III, 21—27), женщинам был запрещен вход в храм Милькарта в Кадиксе. Жрецы, которые давали обет безбрачия, должны были брить бороду и голову. А касаться священного пола в святилище они могли только босыми ногами. И наконец, проход на территорию храма был запрещен свиньям. Похожие запреты встречаются и в латинской надписи, обнаруженной в Фубурбо Майе, римском городе в Тунисе, придерживающемся пунических традиций. В ней описывается свод правил, которые нужно было соблюдать, чтобы проникнуть в святилище Эскулапа, бога-целителя, обладающего теми же атрибутами, что и Эшмун. Ими предписывалось, во-первых, воздержание от половой жизни и отказ от потребления свинины и бобов; а во-вторых, было рекомендовано не стричь волосы (хотя в противоположность ритуалу, принятому в Кадиксе, запрещалось только самому себе подстригать волосы), иначе говоря, возбранялось осквернение волос прикосновением железа и запрещалось также осквернять свое тело посещением общих купален. В надписи также оговаривался запрет на ношение обуви в святилище. На Востоке в надписях, обнаруженных в храмах, действовавших в духе финикийских или восточных традиций, говорилось о пищевых запретах. Ими предусматривался не только отказ от потребления свинины; козлятина, говядина или рыба также считались нечистыми в некоторых святилищах.

Из всего этого следует, что свинья как животное вообще исключалась всеми храмами. И вполне вероятно, что пунийцы оставались приверженцами алиментарных запретов их предков. Но длилось это недолго. С введением культа Деметры и Коры в Карфагене табу в отношении потребления свинины канул в лету. И тогда изображение животного появилось на многих керамических изделиях, а свинине как неотъемлемой части рациона придавалось большое значение. Анализ результатов немецких исследователей свидетельствует о том, что в некоторых кварталах Карфагена ее потребляли в больших количествах (см. Кухня и пища, гл. IX).

В пуническом мире было принято молиться в полный голос. И это подтверждается выражением «потому что он услышал мои взывающие к нему вопли» (буквально «крик моих слов»), которое часто встречается в некоторых надписях. Согнув правую руку и обратив ладонь к небу, верующий обращался со своими просьбами к божеству. Он просил, чтобы его выслушали и благословили исполнение его желаний, которые он формулировал. Желания касались главным образом продления жизни, сохранения здоровья, репутации, добрых воспоминаний о нем после смерти, процветания, материального благополучия. Очень часто и, может быть, для подкрепления своих просьб на ладони верующий держал горшочек с ладаном, что подтверждается многими изображениями на стелах и саркофагах.

Но к божествам обращались, чтобы наслать на отдельных лиц, например на расхитителей гробниц, проклятия. Этот обычай был широко распространен в восточных городах. На саркофаге Ахирама, царя Библа, правившего приблизительно в X веке, было начертано проклятие, согласно которому любой следующий царь, осмелившийся его открыть, будет наказан, и в этом случае «скипетр его власти сломается», трон опрокинется, а в Библе больше никогда не будет спокойствия. А в надписи на гробнице Тибнита, царя Сидона (V век), говорится, что каждый, покусившийся на ее расхищение, «не будет иметь потомства под солнцем, и никогда не найдет себе места в мире мертвых». А Эшмуназар II, его сын, во всем следуя своему отцу, пообещал нечестивцу, который осмелится открыть его саркофаг, что «у него не будет ни корня в земле, ни плода наверху, ни лица среди живущих под солнцем»!