Началась «великая война» «на Романове, на Углече, в Пошехонье и в Бежецком верху, в Кашине, на Беле озере и в Новгородцком уезде и в Каргополе и на Вологде и на Ваге и в иных городах». Другие казаки в то время воевали «северския и украинския городы». «Воры» не останавливались ни перед какими насилиями и жестокостями, «якож в древних летех таких мук не бяше: людей же ломаху на древо, и в рот зелье сыпаху и зажигаху и на огне жгоша без милости. Женскому полу сосцы прорезоваху и веревки вдергиваху и вешаху… и многими различными иными муками мучиша и многие грады разориша и многие места запустошиша».

Такое зло требовало принятия энергичных мер. Царь Михаил Федорович отправил против казаков князя Бориса Михайловича Лыкова «и дал ему рати седмь городов». В то же время московский боярин и воевода получил приказание попытаться действовать увещаниями и обещанием прощения «ворам», если они «от воровства отстанут». Б. М. Лыков во время похода побывал у славного подвижника той эпохи святого затворника старца Иринарха и получил его благословение на борьбу с казаками. Затем Лыков прибыл в Ярославль, откуда двинулся против черкас, то есть малороссийских казаков, которые разоряли Поволжье, настиг их в Балаханском уезде в Васильеве слободке и разбил их наголову. Вернувшись в Ярославль, московский воевода узнал, что увещания были тщетны и что казаки обнаруживают «неуклонное свирепство». Тогда он выступил против них к Вологде, рассылая для преследования воровских шаек «многие посылки». Такой способ действия был удачен, и разбойничьи отряды сильно редели. Тогда остальные казаки решили двинуться к Москве, говоря: «Идем своими головами государю бити челом». Лыков погнался за ними и укрепился станом в Дорогомилове.

Между тем казаки не унимались: «Начата и на Москве воровати». Их «старшины» были схвачены, а остальные вступили в бой с энергичным военачальником, но были разбиты, «а достальные побегоша к Северским казакам», но Лыков настиг их «в Кременском уезде на реке на Лужи». Московскому воеводе удалось на этот раз обойтись без боя: «Он же их взял за крестным целованием и привел их к Москве и ничево им не зделаша. Старшин же их, тово Баловня с товарыщи, повесиша, а иных по тюрмам розослаша».

После того как Лыкову удалось покончить с ядром воровского казачества, а заодно истребить и множество мелких шаек, «в тех городах не бысть войны от казаков». Но долго еще бродили на Руси одичавшие, жившие грабежом и вымогательством люди. Однако главные «воровские» силы были окончательно и надолго сломлены382.

III

Ведя борьбу с внутренними врагами «ворами», Московское государство должно было в то же время так или иначе распутать свои отношения с двумя неприятельскими странами: Швецией и Польшей. Шведы заняли Новгород и угрожали нам с севера и северо-запада. Поляки овладели Смоленском, а также частью Северской области и не оставили, по-видимому, мысли о завоевании или подчинении всего «Российского царствия». Отношениями Москвы к этим государствам и заняты были главным образом московские люди в первые годы царствования Михаила Федоровича. И мы в своем изложении остановимся на изображении хотя бы вкратце той борьбы, дипломатической и военной, какую пришлось Москве выдержать в 1613–1619 годах с двумя враждебными ей соседями.

В то же время московское правительство попыталось вступить в сношения и с другими государствами Европы и даже Азии, в особенности с теми, с которыми сносилась Московская Русь и до Смуты. Так, было отправлено посольство к турецкому султану и персидскому шаху, к австрийскому цесарю, английскому королю, в Голландию и т. д. Все эти посольства имели целью известить государей и правительства тех стран, в которые они были отправлены, о воцарении Михаила Федоровича и просить помощи против «недругов» Руси: шведского и польского королей. В ответ на это лишь шах прислал 7000 рублей серебром «легкой казны» да Англия с Голландией, руководясь торговыми выгодами, предложили свое посредничество в переговорах московского правительства с врагами. Других реальных последствий эти посольства не имели383.

Отправляя посольства во многие иностранные государства, московское правительство, как уже и отмечено нами, должно было вести борьбу на два фронта, с двумя исконными врагами России. Если с Речью Посполитой Русь воевала из-за русских югозападных областей, то со шведами мы постоянно боролись из-за берегов Балтийского моря. В Смуту оба наших врага приобрели значительные выгоды. В частности, шведы, пользуясь «разрухой», с июня 1611 года овладели Новгородом с прилегающей к нему областью и держали их в своих цепких руках. Заняло Новгород шведское войско, бывшее под начальством знаменитого полководца Якова Пунтоса Делагарди, на своеобразных условиях. Новгород приглашал к себе государем одного из шведских королевичей, но оставался «особным» государством и не присоединялся к Швеции. Предвиделась возможность выбора того королевича, который будет новгородским государем, на московский престол. В противном случае Новгород оставался самостоятельным, но союзным Швеции государством.

В нем действовало во время шведской оккупации особое правительство, состоявшее из шведов и новгородцев поровну. Жителям не должно было чиниться никаких насилий. Орудий военных, припасов и т. д. не должно было вывозиться в Швецию. Таковы были условия договора шведов с новгородцами. Однако в действительности шведы держали себя в городе надменно, прибегали к насилиям и возбудили против себя большинство населения. Конечно, и среди новгородцев нашлись шведские сторонники, отступники «православной веры». Об этом свидетельствуют и перенесший шведскую оккупацию дьяк Иван Тимофеев и донесения шведских военачальников384.

Во всяком случае, новгородцы во время междуцарствия вели, как мы знаем, переговоры с Москвой о кандидатуре предназначенного ими в государи королевича Карла-Филиппа на русский царский престол. Во время переговоров выяснилось, что и новгородцы, и остальные русские люди непременным условием признания Карла-Филиппа считают принятие им православия. Между тем время шло и принесло с собой большие перемены.

У нас, на Руси, был избран царем Михаил Федорович, а в Швеции умер король Карл IX и на престол вступил Густав-Адольф. Королевич Карл-Филипп, собравшийся было отправиться в Новгород и вызвавший даже к себе в Выборг новгородское посольство, так и не приехал «на свое государство». Он уступил свои права на Новгород своему державному брату, приславшему в этот город на смену Делагарди фельдмаршала Эверта Горна. Последний доносил своему государю, что настроение новгородцев изменилось, что все они явно или тайно стоят на стороне Москвы. К этому времени относится посольство архимандрита Киприана и дворян Якова Бобарыкина и Матвея Муравьева в Москву. Посланные шведами для переговоров с Москвой, они получили аудиенцию у царя, которому «биша челом и милости просяху со слезами». Им дана была тайная милостивая грамота к митрополиту и ко всем людям о том, что государь их пожаловал и вины им все отдал. В то же время была дана и другая грамота с ответом на посольство. По возвращении послов они «те милостивые государевы грамоты роздаша все в тайне». Но шведы «проведаша про тот список и про их челобитье», после чего «томуж архимандриту и дворянам бысть теснота и гонение великое».

Военные действия шли своим чередом. Кроме множества мелких столкновений были и очень значительные. Так, шведы осадили Тихвин, и только упорное сопротивление горожан спасло этот город от участи Новгорода. В свою очередь, в конце 1613 или в начале 1614 года царь Михаил Федорович «с многою ратью послал боярина князя Дм. Т. Трубецкого». Последний провел зиму в Торжке, где у него в войске «было нестроение великое, грабежи от казаков и от всех людей». Весной Трубецкой двинулся к Новгороду и в июне 1614 года потерпел решительное поражение под Бронницами, потеряв многих людей пленными и убитыми. Сам Трубецкой с трудом ушел от преследования врагов385.