Как и следовало ожидать, этот план встретил сопротивление и графа П. Д. Киселева, автора реформы управления государственной деревней 1837 г., и Н. А. Милютина, бывшего тогда товарищем министра внутренних дел. Когда-то именно Елена на одном из своих знаменитых неофициальных вечеров представила Милютина императору. Теперь же ее протеже посоветовал «пока повременить со своим намерением», так как этот вопрос еще «не вполне выяснен в законодательной работе».

И все же мягкое упорство Елены Павловны сделало свое дело. Через три года проект утвержден императором, более того, он послужил основой для манифеста об отмене крепостного права 1861 г. Дворец Елены Павловны на Каменном острове, по словам К. П. Победоносцева, «стал центром, в котором разрабатывался план желанной реформы, к которому собирались люди ума и воли, издавна замышлявшие и теперь подготовлявшие ее».

Признавая деятельное участие Елена Павловны в подготовке этого проекта, Александр II наградил ее золотой медалью «Деятелю реформ», а в обществе за ней закрепилось прозвище «Princesse la Liberte» («Княгиня Свобода»).

Елена Павловна скончалась в Петербурге 9 (21) января 1873 г. Ее оплакивали те, кому она покровительствовала, и те, кому сделала добро, даже не зная об этом. По словам графа П. А. Валуева, с кончиной великой княгини «угас блистательный умственный светильник. Она покровительствовала многому и создала многое». Елена Павловна похоронена в Императорской усыпальнице в Петропавловском соборе Санкт-Петербурга, рядом со своим супругом и дочерьми Александрой и Анной.

Род Михаила Павловича и Елены Павловны продолжили трое внуков – дети Екатерины Михайловны и герцога Мекленбург-Стрелицкого.

Елена была очень красива, но несколько меланхолична. Как и бабушка, в честь которой она получила свое имя, она много времени уделяла благотворительности, словарь Брокгауза и Ефрона пишет о ней: «До своего замужества много времени посвящала музыке и пению, принимая участие и в деле женского образования. В 1878 г. Елена Георгиевна поступила в Санкт-Петербургское женское патриотическое общество, помощницей попечительницы одной из его школ; позднее была попечительницей школы принца Ольденбургского и училища св. Елены».

К ней сватался князь Александр Баттенберг, внебрачный сын князя Александра Гессенского, брата императрицы Марии Александровны, супруги Александра II. Князь был довольно беден и мечтал о выгодной партии. Екатерина Михайловна почти согласилась на этот брак, но помешала чистая случайность (возможно – счастливая случайность). Вот что рассказывает в своих воспоминаниях военный министр Александр Федорович Реддигер: «Князь сам имел лишь ограниченные средства, судя по тому, что впоследствии жил скромно. Чтобы поправить свои дела, он сватался к богатым невестам, в том числе к двум русским – принцессе Елене Георгиевне Мекленбург-Стрелицкой и княжне Юсуповой. Сватовство к первой шло на лад и расстроилось совершенно случайно: у ее матери, великой княгини Екатерины Михайловны, уже был назначен парадный обед, на котором обручение должно было быть провозглашено; вся царская семья уже давно собралась на обед, а князя не было – он положился на часы, стоявшие у него в кабинете, а они отставали. Когда он наконец приехал, великая княгиня, возмущенная его невежливостью, уже не хотела слышать о сватовстве. Княжна Юсупова, зная, что тот только добивается ее денег, просто отказала ему».

В конце концов князя Баттенберга «пристроили», а Елена вышла замуж за принца Альберта Саксен-Альтенбургского, жила то в России (где ей и братьям принадлежал Ораниенбаумский дворец), то в Германии. После 1917 г. она перебралась в Мекленбург. Детей у нее не было.

* * *

Старший сын Екатерины и Георга получил имя отца и семейное прозвище Жоржакс. Он весьма музыкален, великолепно играл на виолончели, организовал струнный музыкальный квартет. Окружающие его люди утверждали, что он весьма прост в обращении и лишен «великокняжеской спеси».

Как и многие великие князья, Георгий Георгиевич увлекся одной из фрейлин своей матери, Натальей Федоровной Вонлярлярской, которая была дочерью статского советника, служившего в Министерстве финансов. Но, в отличие от многих представителей императорской семьи, ему удалось преодолеть сопротивление родителей и императора и настоять на своем. 2 февраля 1890 г., получив разрешение, Георгий женился морганатическим браком, его избранница получила титул графини Карловой (по названию имения Карловка в Полтавской губернии), перешедший затем к детям.

Художник Александр Бенуа вспоминает: «Что же касается графини Карловой, то она пленила меня в разных смыслах. Начать с того, что я вполне понимал, что герцог „Жоржакс“ мог увлечься этой „лектрисой“ своей матушки и пожелать возвести ее до своего высокого ранга. Не будучи столь же хорошенькой, как ее младшая сестра – Марианна Мансурова (впоследствии супруга Якова Владимировича Ратькова), она все же обладала той женственной прелестью, которая иногда вполне возмещает отсутствие патентованной красоты. Довольно высокая, очень стройная, с глазами, в которых играет какая-то весело-лукавая и в то же время ласкающая искорка, с чертами лица скорее простоватыми, но „милыми“, „Наташа Карлова“ вполне заслуживала быть зачисленной в разряд приятнейших особ женского пола. Но, кроме того, она была весьма неглупой женщиной, она интересовалась и художеством и литературой, больше же всего – музыкой, что, вероятно, и послужило ее сближению с ее мужем – герцогом Георгием, который сам был отличным пианистом и с такой страстью относился к музыке, что даже завел свой собственный, знаменитый на весь Петербург квартет из четырех первоклассных, чудесно сыгравшихся виртуозов. Злые языки говорили, что Наташа Вонлярлярская „женила на себе“ герцога, этого грузного и большого человека, жившего до того под крылышком своей строгой матери, крайне целомудренного и никакого жизненного опыта не имевшего. Но, насколько мне удалось изучить характер графини Карловой, это едва ли было так. Что получить разрешение матери было нелегко „Жоржаксу“, это вероятно. В. к. Екатерина Михайловна была дама строгая, очень знавшая себе и своему рангу цену, очень следившая за соблюдением своих прерогатив. Но победили ее не интриги нетитулованной и бедной „втируши“, а упорство подлинной любви. Наталия Федоровна всем сердцем (и даже против своей воли) полюбила „своего принца“, со своей же стороны „принц“ нашел в ней свой идеал – то самое, что было нужно его душе, в чем он почуял всю полноту жизненного счастья. И эта взаимная любовь дала обоим энергию и силу преодолеть все препятствия. Выйдя замуж и получив титул графини, Наталия Федоровна осталась сама собой и не выказывала ни в чем какой-либо фанаберии. Положение ее первые годы было несколько щекотливым; она не была принята ко двору, она чувствовала все недоброжелательство, с которым относились к ней почти все члены царской семьи, а вслед за ними и большинство аристократии, но она до того ушла в свою семью, в воспитание своих детей и в заботы об обожаемом муже, что ей горя было мало. Она продолжала идти той же стезей твердой, спокойной поступью и постепенно покорила все сердца. Она даже, при всей своей скромности, приобрела известную популярность. Будущее, казалось, должно было оставаться озаренным столь же мягким ровным светом, но жестокая судьба решила иначе – Георгий Георгиевич в полном цвете лет неожиданно для всех скончался, и Наталия Федоровна осталась до конца дней своих безутешной вдовой. Кончила же она жизнь в эмиграции, где я ее уже не видел, так как она жила где-то на юге Франции, а я поселился в Париже. Не видался я в эмиграции и с той из сестер Вонлярлярских, с которой и я, и моя жена наиболее сблизились – с помянутой Софией Федоровной, так и оставшейся в девицах».