большинство людей, и пошел пешком. Теперь у меня не было необходимости куда-то спешить, гнаться за всевозможными благами и удовольствиями. С моих глаз, как будто, спала пелена, и я смог взглянуть на мир иначе. Заглянуть глубже что ли. Я увидел, как прекрасен мир, в котором мы живем и как несовершенен человек, его населяющий. Мне думается, человек, каков он есть сейчас — это самый бесполезный и опасный организм на планете. Он не думает ни о ком, только о себе. Гоняясь за тем, что хочет его корыстный разум, человек разрушает мир, в котором ему посчастливилось жить. Мне становится больно, когда я думаю о том, как бездумно уничтожается природа, как стремительно сокращается животное и растительное разнообразие на планете. Многие держат дома животных. Но скажите мне, как можно прижимать к груди одно животное и в то же время есть другое? Мне страшно представить, какой будет наша планета через двести, триста, пятьсот лет. Что мы оставляем своим потомкам? Пропитанную ядами землю, загрязненный воздух, мусорные свалки в морях и океанах, пустыни и степи вместо густых лесов, картинки с изображениями растений и животных, которые некогда жили на нашей планете и благодаря человеку канули в прошлое? Неужели человек ни на что больше не способен кроме разрушений? Неужели он не успокоится до тех пор, пока не уничтожит все вокруг? Быть единственным живым существом на мертвой планете, это ли он хочет? Я не могу смотреть на то, как человек все больше и больше деградирует. Мне больно видеть, во что он превращает планету благодаря невежественному и эгоистичному разуму.

Александр Петрович вздохнул и замолчал. Вытерев слезы, выступившие на глазах, он посмотрел в окно.

— Мир действительно был бы другим, дядя Саша, если бы люди думали, как вы, — Оксана высыпала вермишель в кипящую воду и накрыла кастрюлю крышкой.

— Я верю, что мир был бы другим, если бы люди жили сердцем, — ответил Александр Петрович, наблюдая за танцем снежинок за окном.

— Вот вы говорите о жизни сердцем, — Оксана повернулась к старику. — А как же слова «жестокое сердце», «холодное сердце»? Не из-за того ли все наши беды, что мы уже живем сердцем?

— Нет, Оксана. Сердце доброе, заботливое и сочувствующее. Невежественен был тот, кто выдумал эти порочащие сердце слова. Жестокий, холодный, бесчувственный, корыстный, эгоистичный, — все это характеристики нашего разума. И пока человек и дальше будет руководствоваться в своей жизни разумом, его жизнь будет наполнена страданиями, а он и дальше будет разрушать природу и планету. И придет время, через сто, пятьсот, тысячу лет, неважно когда, человек остановится, посмотрит по сторонам и ужаснется содеянному. Вместо процветающего зеленого мира, наполненного удивительным животным и растительным разнообразием, он увидит голую, безжизненную планету, одну из множества, раскинутых на необъятных просторах космоса.

— Печально-то как все, — улыбнулась Оксана. — Не знаю, я вот дальше завтрашнего дня не заглядываю. Ведь как говорят, ты предполагаешь, а бог располагает.

— И я так когда-то так думал, — Александр Петрович оторвал взгляд от окна и посмотрел на Оксану. — Но сегодня я не верю в бога. Для меня мой бог — мое сердце. Но если даже на минутку предположить, что бог все же существует, то это самое бессердечное существо. Знаете почему? Потому что будь у этого существа сердце, оно не позволило бы произойти тому, что сегодня происходит на планете. И если человек создан по образу и подобию бога, то я не удивляюсь тому, почему он так холоден и жесток. Но я не хочу говорить о религии. Это очень неподходящая тема для разговора, она разъединяет людей. Если вы не против, Оксана, я бы сменил тему.

— Нет, нисколько, — ответила Оксана, помешивая вермишель в кастрюле. — И о чем вы хотите поговорить?

— Не знаю даже. Кроме жизни сердцем я уже ни о чем не могу говорить, — улыбнулся Александр Петрович. — У меня теперь все рано или поздно сводится к жизни сердцем.

— Маша, — позвала Оксана дочку. — Твой чай уже давно остыл. Ты идешь?

— Да мамочка, — Маша зашла на кухню и уселась на стул.

— Может вам телевизор включить? — повернулась к старику Оксана.

— Я бы, если вы не против, пошел бы в зал и пописал бы книжку.

— Конечно не против. А я тем временем закончу с готовкой обеда.

— Ну, тогда не буду вам мешать. Если понадоблюсь, вы знаете, где меня найти, — старик улыбнулся и направился в зал.

Глава 14

Намордник

Остаток дня Александр Петрович провел за работой над рукописью. Только один раз он отвлекся от рукописи, когда Оксана позвала обедать. Но после обеда Александр Петрович вернулся к рукописи. Отложил он ее в сторону только тогда, когда наступил вечер и темнота опустилась на улицу.

Александр Петрович поднялся из-за стола, взял рукопись и отнес ее в прихожую, где спрятал в карман пальто.

— Дедушка Саша, — из детской вышла Маша и направилась к старику. — А почему Шарик все время спит? Он не хочет со мной играть.

— Старый он уже, Машунь, — улыбнулся старик. — Когда был щенком, любил играться, а вот сейчас, больше любит спать.

Из ванной вышла Оксана и подошла к Александру Петровичу.

— Дедушка Саша, я стиркой занялась. Может и вам что-нибудь надо постирать? В стиральную машину брошу, и к завтрашнему утру все высохнет.

— Да не стоит, Оксана. Я если можно, хотел бы только помыться, когда горячая вода появится.

— А она уже появилась, дедушка Саша.

— Ой, как хорошо, — Александр Петрович улыбнулся. — Вот помыться я не откажусь, только я бы хотел сначала Шарика перед сном выгулять. А то бедный целый день в квартире, пусть кости разомнет немного.

— Смотрите сами, дядя Саша. Я тогда достираю и вам ванную освобожу, — Оксана развернулась и ушла в ванную.

— Хорошо, Оксана, — сказал старик и снял с крючка пальто.

Шарик, заметив, что старик одевается, поднялся на ноги и посмотрел на Александра Петровича.

— Сейчас, мой дружок, — старик повернулся к собаке. — Пойдем, подышим свежим воздухом перед сном.

— Дедушка Саша, а можно мне с вами? — спросила Маша.

Девочка подняла голову и устремила взгляд своих голубых глаз на старика.

— Не сегодня, Машунь. На улице холодно и темно. Лучше тебе дома побыть, — Александр Петрович взулся и взял в руки поводок.

— А вы долго с Шариком будете гулять? — спросила девочка, усевшись на стульчик.

— Нет, милая, не долго.