Она шла полянами, заросшими иван-чаем, еще влажной от утренней росы и пахнущей карандашным грифелем насыпью железной дороги, тропинкой сквозь заросли орешника… А у нее над головой, высоко в небе сияло облако, принимавшее то форму правильного квадрата, то идеального шара, то остроконечной пирамиды.

Прежде чем войти на территорию заброшенного пионерского лагеря, Наташа долго прислушивалась к звукам, доносящимся оттуда. Наконец она решилась и двинулась вперед по центральной аллее, крепко прижимая сумку к груди.

Шарик словно чувствовал, что должно произойти нечто важное, и вибрировал значительно явственней. Женщина подошла к глубокой яме, закрыла на мгновение глаза, хлопнула по Шарику ладонью и сказала:

– Счастья всем!

После чего разжала пальцы, и контейнер с антиматерией навсегда исчез под землей. Наташа засыпала яму землей и перекрестила место, где наконец обрело покой так и невостребованное человечеством изобретение.

* * *

– Алла, что говорят в таких случаях? – обратился с вопросом к супруге Рашид Сардарович, наблюдая через окно, как огромный автопогрузчик сгружает ему во двор ранее сгинувший в порту Новороссийска морской контейнер с двадцатитысячным тиражом его собрания сочинений.

– Обычно в таких случаях сквернословят, – обняла его верная подруга, подойдя сзади. – Ничего, будем распространять через наши две торговые точки и ателье. Еще Галочка из галантереи часть возьмет.

– Может, я не хочу больше ничего распространять, пусть теперь другие распространяют! – важно сообщил супруг. – Я же писатель, а не… Мне так все это!..

– Писатель, конечно, писатель, мой любимый писатель! – ласково поддержала Алла и отчего-то прослезилась.

Глядя на нее, Рашид Сардарович не стал себя сдерживать и заплакал, уткнувшись лицом в ее роскошную грудь.

* * *

– Полина?! – позвал Йонас Хенрикасович супругу, покидая туалет.

– Что, Ванечка? – выскочила из кухни с тревожным лицом она.

– Это счастье какое-то! – немного растерянно сообщил староста. – Нет мучений! Совсем нет мучений!

– Я же говорила тебе – не бойся, пройдет! Это отголоски возрастного кризиса! – обрадовалась Полина. – Ну теперь-то мы же сможем поехать по святым местам?

– Как же иначе! Весь мир объедем! – уверил ее Йонас Хенрикасович и попросил: – Принеси-ка гитару! Хочу спеть одну старинную советскую песню про заветную мечту!

* * *

Петр Николаевич оторвал взгляд от бабочки с изумрудными крыльями, отчаянно бьющейся в оконное стекло, набрал в легкие побольше воздуха, лихо на каблуках развернулся к притихшему классу и сказал:

– Сегодня, мои маленькие друзья, для вас откроется волшебная дверь в бесконечную вселенную загадочных явлений, бездонных тайн и ошеломляющих открытий. И однажды вы сможете заглянуть по ту сторону реальности, увидеть то, чего еще никто не видел, почувствовать биение сердца самой яркой звезды Галактики и услышать песни созвездия Гончих Псов! – Он сделал паузу и торжественно добавил: – Сегодня мы с вами начинаем изучать физику!

* * *

Когда Наташа возвращалась обратно, сначала ее окружили бабочки, потом что-то захрустело в недрах громкоговорителей, зазвучал нежный перебор гитары, и полилась прекрасная песня: «Далеко, далеко за морем стоит золотая стена, в стене той заветная дверца, за дверцей большая страна…»

Отчего-то Наташа точно знала, что на этот раз выбор был отнюдь не случайный и песня звучала конкретно для нее.