— Мой мальчик! Но ведь война!!! О Свет Ашара! Что же он наделал!

Мальчик, угу. По мальчику по всем средневековым понятиям виселица плачет — именно она, виселица, позорная казнь для дворянина, отнюдь не отрубание головы, потому как с предателями — только так. Никаких им поблажек и скидок с оглядкой на благородное происхождение.

Я вручил ему заполненные бумаги.

— Полное помилование вам и сыну, восстановление фамилии в правах, как и обещал. Граф Мортур Сегвен, вступивший с вашим отпрыском в коллаборацию, также будет помилован, но ему нужно будет явиться самому и принести мне вассальную клятву. Вам — я верю безоговорочно. Если вам не удастся уговорить сына помочь родине в тяжкую годину, что ж… Даже в этом случае я жду вас в Варлойне. В близящейся войне мне нужны будут сведущие в военном деле и, главное, честные люди.

На глазах его заблестели слезы.

— Господин архканцлер!

Он был раздавлен и смят — однако раздавлен и смят — приятно. Я прибег к простым психологическим манипуляциям, надавил на эго, признательность и чувство патриотизма, и надеялся, что они сработают. Я в цейтноте, нет у меня времени действовать тоньше — работаю грубо, но отнюдь не топорно. Если Роурих-старший уговорит младшего — прекрасно, нет — я ничего не теряю. Однако один шанс решить дело миром и приобрести союзников — лучше, чем если бы шанса не было вовсе.

Я отеческим, слегка покровительственным жестом взял его за локоть:

— Я отведу вас к карете. К полуночи вы уже сможете увидеть сына.

Граф спешно отбыл в свои земли. Я посмотрел ему вслед и мысленно потер руки. У входа в ротонду меня нагнал человек Бришера — лейтенант Ричентер, я встречал уже его у дверей сожженной редакции Бантруо Рейла. Ричентер напоминал клона Бришера — был, правда, помоложе, и менее громоздок, но так же огненно рыж и беспощадно свиреп.

— Готово! — доложил кратко. Это значило, что Бришер с золотом отбыл к горам Шантрама. Это передовая партия. Еще две отправятся в путь спустя три и пять часов соответственно. Все золото затем свезут в клан Бришера, откуда оно перекочует в другие кланы, формируя значительную часть моей армии.

Я выдал Ричентеру инструкции на завтра, он кивнул — уже слышал все от Бришера, готов исполнять и бьет копытом.

— Выдвигаюсь по раннему утру, — уточнил.

— Чем раньше — тем лучше. Малыми партиями — по тридцать человек. Я переживу прием и отправлюсь следом. Запомните: никто из ваших солдат пока не должен знать, с какой целью их перемещают в Норатор.

Он козырнул, по крайней мере, жест этот напоминал земной салют, затем прищелкнул пальцами и скинул со спины плетеную торбу, в которой покоился бочонок литров на десять.

— Забыл. Подарок капитана. Лично от него! В знак… э-э… этой, особой… признательности!

Капитан был истинным шотландцем. Третий бочонок — для меня!

Бернхотт, за которым отправил посыльного к казармам, явился почти следом за Ричентером. Ему я выдал примерно те же инструкции: четыреста солдат необходимо переместить в Норатор малыми партиями. Начинать — уже сейчас, перемещать в течение ночи.

Затем я взял в оборот адмирала Кроттербоуна. Ворвался в выделенные ему покои, спросил с места:

— Отдых — или битва?

Кроттербоун вскинул взгляд к расписному потолку и вздохнул. В правой руке у адмирала была хорошо прожаренная утиная нога, в левой — серебряный кубок с вином.

— Поесть-то можно?

— И поедите, и помоетесь на месте. Сможете там даже побриться. Едем недалеко.

— Куда же направимся, ваше сиятельство?

— Недалеко. К стоянке флота.

Он издал скрип несмазанного тележного колеса.

— У Санкструма еще остался флот?

— В том-то и дело, что нет. Но о флоте я позабочусь завтра. Вы же потребны мне для другого дела. Отправляемся немедленно. В карете я все вам расскажу.

Карету подогнали под ротонду, мы выехали через эспланаду, через центральные ворота в направлении Норатора, однако, бодро прокатив около километра, свернули под деревья и остановились в месте, с дороги совершенно незаметном.

— Вылезайте, адмирал, пересадка. Быстрей!

Сивая поросль на лице адмирала дрогнула:

— Что это? Зачем?

— Меры предосторожности. За архканцлером достаточно плотно следят.

Он был умен, и дальше ему пояснять не пришлось. Мы выбрались наружу, в теплые влажные сумерки, и пересели в точно такую же карету, что ждала неподалеку. В первую карету (мы с адмиралом смотрели через открытую дверцу) тут же забрался мой двойник — загримированный студент из агентуры Шутейника. В сумерках его было не отличить от меня. Карета отъехала в направлении Варлойна.

— Мое alibi, — произнес я. И кратко пояснил адмиралу значение этого слова — совершенно неизвестного в Санкструме. Затем сказал: — Мой двойник проедется по Норатору, покажется там и тут, выпьет, сидя на подножке, может даже, поблюет с перепоя, ему привезут доступную женщину или даже двух. В общем, он отработает сегодня ночью мое реноме трусливого выпивохи, который испугался и готовится драпать, а пока пустился во все тяжкие; он будет на виду у тех, кто за мною следит. Мы же тем временем… Нет, пока не едем. Ждите!

Не успел утихнуть вдали перестук копыт и стук колес кареты, как по булыжнику дороги зацокали копыта моих соглядатаев. Я уже навострился определять на слух, и прикинул, что наружка у меня — не менее трех-четырех человек, о чем и поведал адмиралу. Кроттербоун покачал головой.

— Пятеро, — сказал со значением. — А вас плотно обсели, господин архканцлер, ваше сиятельство.

Мы подождали несколько минут, чтобы убедится, что слежка не ведется несколькими партиями, затем тихонько выехали на дорогу, и, спустя еще минуту, своротили в сторону корабельного могильника. Пока ехали, я очень кратко посвятил адмирала в свои планы — сегодняшние и завтрашние.

Кроттербоун выругался с чувством. Сказал все так же скрипуче:

— Дерзко! А я… из огня да в полымя меня изволили сунуть, господин архканцлер! — однако я заметил, как необыкновенно остро заблестели адмиральские глаза, а плечи, согбенные годами отсидки, распрямились. Стало ясно — этот человек будет работать.

— Я ничего не понимаю во флоте, адмирал. Мне нужен человек, который будет планировать морские операции… профессионально.

— Уразумел, все мне ясно, ваше сиятельство. Это вы, значит, соврали: не поесть мне сегодня, не помыться.

— У ветеранов есть и баня, и еда, и острые бритвы. Но времени, и правда, мало. Мы должны сделать это сегодня, после чего ваша задача — выдвинуться в сторону Норатора. К восьми утра вы должны будете наглухо заблокировать порт.

— Подручными средствами!

— Увы, только тем, что приготовили ветераны.