Возле подъезда меня отвлек звонок телефона. Я посмотрела на экран и вслух чертыхнулась. Ну вот утром же звонил, что ему неймется? Думаю, если бы я нашла компромат, Богданову бы уже доложили. Или он хочет потребовать, чтобы я компенсировала расходы за топливо его человеку, который катается за мной?

— Слушаю, — раздраженно бросила в трубку.

— И снова здравствуй, Лиля, — Сергея Владленовича ничуть не покоробил мой тон.

— Я ничего еще не нашла.

— Примерно этих слов я и ожидал. Но я по другому вопросу.

— И по какому же?

От Богданова я не ждала ничего хорошего, но он смог меня удивить следующими словами:

— Вижу, твоему менту даже ксива не помогает в ваших поисках. Главврач психушки тебе привет передавал.

— Какого?..

— Только не выражайся, красивой женщине это не к лицу. Я решил помочь, раз судьба Рихтеров волнует тебя больше поисков компромата.

Какой участливый человек, однако. Не остался в стороне, решил помочь ближнему своему. Надеюсь, что допрос прошел без пыток, тазика и цемента.

— Главврач не заикается после вашей встречи?

— Зачем мне лично с ним встречаться? У меня других дел полно. Так тебе рассказывать о его самочувствии или о Рихтере?

— О Рихтере.

Черт! А Богданов хитрый сукин сын. Умеет заставить чувствовать себя должницей, что, соответственно, увеличивает на получение компромата именно его шансы, а не конкурентов.

— Он сбежал из психушки через месяц. Шум не поднимали, чтобы не разгорелся скандал и на репутацию не пала тень. Рихтер не был социально опасным элементом, — скорее всего, сейчас Богданов дословно процитировал главного врача. — Через два дня его паспорт засветился при покупке билета на поезд, а потом все. Потерялся парень.

— А билет куда он покупал?

— Сброшу все сообщением.

— Спасибо, — машинально ответила я.

— Я уже говорил, что за спасибо не напрягаюсь.

Не прощаясь, Сергей Владленович положил трубку, а я уставилась на Женю, который прекрасно слышал наш разговор.

— Лиля, ты теперь должна понять, что бы ты ни сделала с компроматом, Богданов это просто так не оставит. Он с тебя три шкуры снимет.

— Если снимет, то будет основание его посадить, — улыбнулась я.

Вот об этом точно пока не стоит. Сам же говорил не думать наперед.



Не бросай…

Верь мне…

Такие простые просьбы, и я мог бы тоже просто ответить: «Конечно». Но вокруг и так хватает пустых слов.

Все может измениться, и когда казалось, что все светлое и хорошее в моей жизни закончилось тринадцать лет назад вместе с отъездом Лили, судьба мне ее вернула. Никто не знает, как бы все сложилось тогда, но сейчас я смотрю в ее глаза и вижу в них свою жизнь.

И это не просто романтичная хрень, которую придумывают голливудские сценаристы. Это большее. Это чувство, которое не описать словами — не стоит даже пытаться.

Но самое главное — не хочу больше слышать подобных просьб. Не хочу, чтобы Лиля хоть на секунду подумала, что я могу ее бросить. Пусть она мне тоже верит.

Мы не говорили о том, что будет дальше, но у нас еще будет много времени. По крайней мере я на это очень надеюсь.

Я давно перестал думать о завтра — просто проживал день за днем, работал на износ, чтобы не погрязнуть в воспоминаниях, время от времени трахал баб, лиц которых не помню, иногда бухал, когда становилось совсем тошно. А сейчас как будто это существование превратилось в жизнь, в которой есть мечты и цели.

Но сейчас мы разбираемся с непонятными смертями. И этот звонок Богданова мне совсем не понравился. Такие люди всегда требуют услугу за услугу, за каждую услугу. А одну он уже Лиле оказал за компромат — тогда что сейчас?

Но о компромате я поговорю с ней дома, а сейчас Павел Медведев.

Лиля набрала номер квартиры на домофоне, и мы стали слушать гудки. Когда я уже хотел нажать на сброс, нам ответили:

— Кто?

— Полиция.

Это всегда действует. Так получилось и сейчас — дверь нам открыли. Мы поднимались по лестнице, чтобы не пропустить этаж, когда я спросил:

— Думаешь, он тебя помнит?

— Надеюсь. Может, тогда он будет откровеннее.

Возле приоткрытой двери на пятом этаже нас уже ждал невысокий полноватый мужчина. Спустив очки на кончик носа, он нас осмотрел и недоверчиво поинтересовался:

— Это вы из полиции?

— Мы, — кивнул я. — Точнее только я.

Старик перевел взгляд на Лилю, нахмурился, как будто вспоминая, а потом улыбнулся:

— Лиля… Ты стала очень красивой женщиной.

— Здравствуйте, дядя Паша.

— Проходите, — пропустил нас, как я уже понял, Медведев в квартиру. — Вон туда, в зал.

Квартира хоть и находилась в старом доме, но ремонт в ней был современным. Я опустился на красно-черный диван и подождал, пока хозяин устроится в кресле напротив.

— Мне показалось, — спросил я наконец-то, — или вы не удивлены нашему приходу, Павел?.. Простите, не знаю вашего отчества.

— Демидович, — подсказал Медведев. — Нет, не удивлен.

— У вас анкилоз* (прим. автора. — сращение костей, вызывающее неподвижность) коленного сустава? — спросила неожиданно Лиля. — Вас поэтому не было на похоронах отца?

— Не зря Коля отвез тебя в Америку учиться, диагноз без рентгена определила, — Павел Демидович наступил на больную мозоль. — Да, дальше магазина внизу не дойти.

— Тогда, может, вы и знаете, зачем мы пришли? — решил я перейти к делу, а не обсуждать непонятную для меня терминологию.

— Виктория Рихтер… Я ее помню. Странно, что она дотянула до операционного стола. Вы не врач, молодой человек, — посмотрел на меня Медведев, — поэтому постараюсь попроще. Повреждение селезенки и печени вызвало кровоизлияние в брюшную полость, а сломанные ребра повредили правое легкое. Добавьте к этому черепно-мозговую травму и многочисленные нарушения целостности кожных покровов, что привело к такой кровопотере уже на месте аварии, с которой мало кто бы выжил.

— Вы так хорошо помните, а ведь это было десять лет назад.

— А вы так подозрительны, молодой человек.

— Это моя работа.

— Ладно, я вам сейчас все расскажу по порядку.

Лиля выглядела растерянной, и мне так хотелось притянуть ее к себе и сказать, что все будет хорошо. Она посмотрела на меня, а потом нашла мою ладонь своей и сплела наши пальцы. От Медведева это не ускользнуло. Он улыбнулся и сказал: