Майор взялся за края бортика пикапа, перегнулся и осторожно переместился на землю.

– Бенфика, а что ты планируешь делать, когда мы доберемся до столицы?

– А куда вы меня повезете?

– Куда тебе надо? Туда и повезем.

– А уголовное дело… Смерть Фейсала в деревне, винтовка… Меня будут преследовать?

– Этот парень нанес тебе тяжелое оскорбление, и ты его застрелила. На все воля Аллаха! – Он показал рукой на полиэтиленовый кокон, перевязанный веревками и лежащий у ее ног. – О чем ты говоришь? Полагаю, и шейх подтвердит в суде. Я вкратце рассказал ему, как ты боролась с «Аль-Каидой».

– Спасибо, – сказала девушка.

– Но знаешь, – тут майор замялся, – там же была эта странная старуха Джона, хохочущая, как сова. Скорее всего, она увидела ситуацию по-своему. Отец погибшего будет ее расспрашивать. Ему придется принять решение судьи о твоей невиновности, но сердцем вряд ли. Я бы посоветовал уехать из страны как можно быстрее, чтобы избежать мести.

– Я и пытаюсь уехать, но у меня пока не особо получается. И еще у меня есть важное дело к генералу Гази.

– Послушай, Бенфика, остановись. Я больше не буду тебе помогать. Клянусь Аллахом!

– Он присвоил себе отцовские клинки, и я намерена их вернуть.

Майор посмотрел на настырную девицу, завернувшуюся в походную накидку шиитских фундаменталистов и шмыгающую носом.

– Нас, туарегов, не остановить, да? – сказал мужчина.

– Да, – ответила девушка.

– У Гази есть дом в столице, о котором почти никто не знает. По крайней мере, он так думает. О его убежище мне рассказали хуситы. Генерал регулярно встречался там с людьми из посольства США. Зимой представительство закрылось, но к нему в гости продолжают приезжать иностранцы из организации по разминированию. В общем, шпионы… Они для хуситов – лютые враги…

– Во всех арабских бедах американцы виноваты, а мы сами нет?

– Ты права, у нас рядом с каждой мечетью всегда найдутся люди, которые будут тащить нас назад. В мусульманском мире таких слишком много. Когда они видят такого, как я, они тут же начинают: «О, он сторонник Запада, он неверный, он не настоящий мусульманин! Он хочет, чтобы ислам стал продуктом западной культуры!» А я – продукт человечества! Мне все равно: восток, запад, север, юг. Я хочу быть частью человеческой культуры, общемировой! Я хотел бы поездить по свету, чтобы набраться знаний и выучить русский, японский…

– Почему японский?

– Японцы тоже долго не хотели развиваться. Жили, как мы, в своей скорлупе, но однажды преодолели тысячелетнюю замкнутость и самурайский консерватизм…

– Я вам намекала, поехали вместе отсюда, но вы сказали, вам нравится вонь арабских улиц…

– Да. Сначала я хочу навести порядок на родине и только потом, как гражданин первого сорта, ехать учить японский или русский. Люди должны быть свободны. Бог един для всех. Нет специального Бога для мусульман, христиан и буддистов… Но что-то я слишком разговорился… Как настоящий араб.

– Вы разве не араб?

– У туарегов родство передается по матери, сама знаешь.

– Туареги, живущие в пустыне Сахара, столько языком не болтают, как арабы… Простите, господин майор!

– Ничего, я тебе уже давно не начальник, и ты права по поводу моей болтовни… Я хотел лишь сказать, хуситы давно генералу Гази не доверяют.

– Странно, что его не арестовали.

– А зачем? Не удивлюсь, если его особняк напичкан микрофонами.

– Вы же, господин майор, его и прослушиваете.

– Нет, я такими делами не занимаюсь. Хвала Аллаху! Но могу сказать адрес: большой серый дом на Багдад-стрит рядом с Банком реконструкции и развития. На доме висит вывеска – «Кофейня “Сладости”».

Майор ушел в машину, чтобы осмотреть ногу. Девушка прикрыла глаза и тут же впала в сонный ступор.

Она снова стала фараоновой крысой. Принюхиваясь и виляя тельцем, мангуст семенил среди тростниковых зарослей вдоль тихой реки с зеленой водой и вдруг замер. В прогале среди осоки на белом горячем песке устроилась странная пара. На шее озабоченного дяди Шейха краснел неровный шрам, из которого торчала хирургическая нить с иглой на конце. Рядом в луже крови сидел генерал Гази.

– Какой ты молодец, Шейх!

У Гази были перебиты обе ноги и прострелена грудь.

– Сам зашил себе рану! Тебе даже врач не требуется… А вот у меня проблемы. Опасаюсь, даже майор медицинской службы Баха не сможет помочь…

– Да, у Бахи диплом военного врача, скорее всего, был фальшивый… – сказал дядя Шейх. – Ого, а посмотри-ка на эту застывшую крысу! Я узнаю в этом мангусте мою Бенфику, воровку фамильных ценностей!

Генерал пошевелил тонкими серебристыми усами и улыбнулся:

– Да, это твоя убийца. Мне нравится, что Аллах превратил ее в фараонову крысу.

– Странно, – задумчиво произнес дядя Шейх, – а я всегда считал, что в беспокойной девице живет дикая кошка, но уж никак не крыса.

Бенфика сделала несколько мелких шажков вперед и заявила очень тоненьким голоском:

– Ввиду вашего неловкого физического состояния я пропущу сказанные в мой адрес крайне неприятные слова. Я бы предпочла, чтобы меня называли победителем змей, а еще лучше ихневмоном, что на староегипетском языке означало «сыщик».

– И что же ты ищешь? – Дядя Шейх пытался оторвать руками конец хирургической нити, свисающий из раны. – Что расследуешь, Бенфика?

– Я ищу песчаную эфу, которая укусила мою маму… И еще мужчину со странной татуировкой на руке…

– А-а-а-а, – перебил дядя Шейх. – Ты опять вспомнила о своей буйной зеленоглазой мамаше из племени туарегов…

– А я предупреждал в молодости твоего отца и моего друга Ахмеда, чтобы он на ней не женился. – Генерал Гази поморщился то ли от физической боли, то ли от неприятных воспоминаний. – Эта страсть к насилию, воинственный характер, Бенфика, достались тебе от твоей кошмарной матери!

– Про какого мужчину с татуировкой на руке ты сейчас говорила? – спросил дядя Шейх. – Наколки – тяжкий грех. Нельзя менять творение Аллаха, это недопустимая гордыня!

– Ого, как ты заговорил, Шейх! – с сарказмом сказал генерал Гази. – Сколько ты был вождем племени? Один день?

– Три дня! Ну… точнее, два с половиной. – Дядя Шейх со злостью оторвал конец хирургической нити. – Вот так-то! Бенфика, а зачем ты разыскиваешь песчаную эфу? Эта змея укусила твою мамашу давным-давно… и я раскрою тебе тайну… Надеюсь, тебе будет приятно это узнать! Я догадываюсь, кто принес песчаную эфу в дом у Соляного рынка, когда твой отец уехал в горы на поиски очередного редкого кинжала.

– Кто? – пропищала Бенфика.

В ответ дядя Шейх болезненно рассмеялся, придерживая рукой зашитую рану, а генерал Гази сказал почти ласково: