– Можно спросить? – осведомился он.

– Опять? Ну что там еще у тебя, Харрисон? – промолвил Кол.

– Я никак не вспомню, откуда я знаю вашу молитву, – заявил Макдональд, не обращая внимания на сарказм, прозвучавший в реплике Кола.

– Это католическая молитва, – ответила Мэри Роуз. – Она читается перед едой.

– Ради всего святого, вы что же, католики?

О том, что последние свои слова он произнес вслух, Харрисон догадался, лишь заметив, что все члены семьи Клэйборн удивленно и непонимающе уставились на него.

– Ты что-нибудь имеешь против католиков?

– Нет, – сказал Харрисон. – Просто мне почему-то казалось, что вы придерживаетесь… какой-нибудь другой веры.

– Так оно и есть, – подтвердила Мэри Роуз.

– То есть как? – опешил Харрисон.

– Мы не всегда католики.

Макдональд откинулся на спинку стула, силясь осознать услышанное. Лорд Эллиот, должно быть, придет в ужас – его семья не просто принадлежала к англиканской церкви, а слыла ее наиболее убежденным приверженцем.

Впрочем, немного погодя Харрисон нашел эту мысль смешной. Лорду Эллиоту ничто не помешает любить Мэри Роуз, и он приложит все усилия, чтобы обратить девушку в свою веру.

– Погодите-ка минутку, – промолвил Харрисон. – Вы не можете быть католиками лишь время от времени. Я это точно знаю. Мой лучший друг – католик по вероисповеданию.

– И все-таки тебе не нравятся… – начал было Кол.

– Я совсем не то хотел сказать, – перебил его Харрисон. – Просто я удивился, узнав, что вы исповедуете католическую веру.

– А почему нельзя быть католиками лишь иногда? – спросил Трэвис.

Харрисон решил продолжить эту игру. Он был убежден в своей способности логикой и терпением заставить Клэйборнов понять, что им не следует подшучивать над ним, словно над дурачком.

– Ну хорошо, допустим, что вы – католики лишь эпизодически. А могу ли я узнать, когда именно вы таковыми являетесь?

– В апреле, мае и июне, – ответила Мэри Роуз.

– А как насчет июля, августа и сентября? – не моргнув глазом парировал Харрисон.

– В это время мы лютеране, – заявил Трэвис без тени улыбки.

– А следующие три месяца?

– Мы становимся баптистами – или по крайней мере стараемся придерживаться их обычаев.

Макдональд решил, что с него достаточно.

– Мэри Роуз, когда вы наконец прекратите… – начал он, желая спросить у девушки, когда же она перестанет над ним насмехаться. Но она не дала ему закончить;

– Но это же еще не все. На чем я остановилась?

– На январе, – напомнил Кол.

– В январе, феврале и марте мы исповедуем иудаизм, а в апреле…

– В январе – иудаизм? – повысил голос Харрисон.

– Ну а против иудаизма что ты имеешь? – спросил Кол. – Похоже, у тебя зуб на огромное множество людей.

Харрисон закрыл глаза и сосчитал до десяти. Потом он снова попытался разобраться в той мешанине, которую обрушили на его голову Клэйборны.

– У меня ни на кого нет зуба, – буркнул он. – Вы не можете исповедовать все те религии, которые перечислили. Это же насмешка над любой верой, если вы следуете ее святым догматам лишь в течение трех месяцев в году.

Адам наконец сжалился над ним.

– Мы стараемся как можно больше узнать о разных конфессиях, Харрисон, – пояснил он. – Чтобы понимать и уважать чувства других людей. Вы верите в существование Бога?

– Да.

– И мы тоже. Но тем не менее не являемся приверженцами какой-либо веры.

Харрисон кивнул.

– На свете существует очень много разных религий. Вы попытаетесь изучить их все?

– Даже после того, как мы отдадим наши сердца какой-либо из них, наш разум останется открытым для понимания иных верований. В Хаммонде живут несколько еврейских семей. Мы стараемся почаще их навещать. Но местные жители их недолюбливают по одной простой причине – они очень мало знают о евреях. Такое невежество непростительно. Никто из нас не является евреем по крови, а это значит, что мы не можем принять иудаизм; но мы считаем, что чем больше мы узнаем об их вере, тем станем духовно богаче. Любой человек, который живет, руководствуясь своей верой, заслуживает восхищения, но никак не осмеяния. Вы понимаете меня?

– Да, – ответил Харрисон. – А теперь объясните, почему вы говорите по-французски. Вас интересуют французы?

Даже сидя на другом конца стола, Макдональд заметил искорку, мелькнувшую в глазах старшего из Клэйборнов, и приготовился к новым сюрпризам.

– Сегодня четверг.

– И что же? – спросил Харрисон, растянув губы в улыбке.

– Мы всегда говорим по-французски по вторникам, четвергам и субботам, – с улыбкой пояснила Мэри Роуз.

Ну вот, опять началось, подумал Макдональд. Он уже догадался, к чему клонится эта беседа.

– Похоже, дискуссия будет протекать в том же ключе, что и наш разговор об ирландцах? – спросил он.

– Может быть.

– Что это еще за разговор? – насторожился Трэвис.

– Да Харрисону почему-то захотелось, чтобы мы все были ирландцами, – пояснила Мэри Роуз. – В конце концов, он наш гость, и я Решила ему не перечить.

– И ты сказала ему, что я ирландец, – понимающе заметил Трэвис.

– Логичнее было бы предположить, что ему по сердцу считать нас шотландцами, – заметил Кол. – Слушай, Харрисон, а чем тебе насолили ирландцы?

У Харрисона внезапно возникло желание завыть от отчаяния. Глубоко вздохнув, он снова постарался рассуждать здраво.

– Мне нет дела до вашей национальности, – сказал он.

– Почему это? – тут же обиделся Кол.

Уставившись на него, Макдональд подумал, что вести нормальную беседу с любым из Клэйборнов для него, пожалуй, непосильная задача. Он был близок к тому, чтобы признать свое поражение.

– Я молю Бога, чтобы мне никогда не пришлось подвергать вас перекрестному допросу в суде, – сухо заметил он.

– Это еще почему? – спросил Дуглас. – Мы старались быть гостеприимными, разве не так?

– В ваших рассуждениях полностью отсутствует логика, вот почему, – заявил Харрисон, уже не заботясь о том, не воспримут ли хозяева эту его фразу как оскорбление.

– А может, мы рассуждаем слишком логично для тебя? – осведомился Кол. – Это тебе не приходило в голову?

– Я только поинтересовался, почему вы говорите по-французски три дня в неделю, – ответил Макдональд.

– По вторникам, четвергам и субботам, – с ухмылкой напомнил Кол.