Джулия всегда говорила: если что-то задумала – делай сразу. Долгие размышления способны подточить любой замысел, как морская вода точит каменные стены…

Так и не решившись обратиться к морю, я внезапно сама почувствовала зов. Ощущение чужого присутствия было звонким и отчетливым, как ясный звук колокола на рассвете. Замерев от неожиданности, я вся обратилась в слух. Между прочим, вчера, перед возвращением Рикардо, тоже кто-то торчал под нашими стенами! Кого там носит? Может, Скарпа пришел требовать долг? Но больше всего меня поразило, что неизвестный пытался позвать меня по имени! Моему настоящему имени, данному при рождении, которое здесь, в Венетте, не знал никто! «Я здесь», – осторожно откликнулась я, как умеют кьямати. В тот же миг где-то в глубине дома раздался предостерегающий крик.

***

От резкого вопля, раздавшегося в ночи, я едва не вывалилась из окна. Что случилось? Пожар? Горим? Метнувшись к двери, я прижалась к ней ухом, но услышала только скрип полов в соседней комнате. Наверное, там тоже кто-то проснулся. Нужно выйти посмотреть, что случилось. В коридоре было темно, хоть глаз выколи. Крики доносились с другой стороны дома.

– Джулия? – послышался шепот.

Я мгновенно прижалась спиной к стене, выставив перед собой свой кинжальчик. Пусть смехотворное, но все же оружие!

– Кто-то проник в дом. Будьте у себя и никого не впускайте.

Чтоб ему лопнуть, он меня до смерти напугал! Постепенно привыкая к темноте, я могла различить только светлое пятно рубашки и блеснувшие на миг белки глаз, но этот уверенный хрипловатый голос узнала бы из тысячи. Это был Алессандро. Светлое пятно скользнуло в сторону лестницы и растаяло в темноте. Навострив уши, я расслышала слабый шорох, с которым меч выходит из ножен.

Мне ужасно хотелось позвать Пульчино, чтобы непроглядная темнота обрела, наконец, контрастность, чтобы снова почувствовать себя сильной! Не такой беспомощной и одинокой, как сейчас. Но сегодня наступила особая ночь, когда магии было лучше не касаться. Я хорошо запомнила то ощущение, когда дремавшее во мне мирное волшебство вдруг обернулось кровожадным хищником, готовым убить всех вокруг.

Двигаясь вдоль стены, я хотела вернуться в комнату, как просил Алессандро. Чья-то рука зажала мне рот, отчего у меня вторично чуть сердце не выскочило из груди. Я дернулась, собираясь ударить нападавшего ногой. Меня удивил запах. Пахло чернилами, старыми книгами и чуть-чуть – маслом от фонаря, с которым мы сидели на алтане. Это была Бьянка.

– Тихо, тихо! – шепнула она, потянув меня за рукав.

Проскользнув в ближайшую комнату, мы бесшумно прикрыли дверь, стараясь не скрипнуть. Здесь тоже было темно, как в колодце. Над ухом еле слышалось чужое дыхание. На фоне окна, обведенного бледным лунным сиянием, выделялся чей-то силуэт. Длинные белокурые локоны, тусклый блеск шелка на рукавах… Инес! Значит, и она здесь!

– Что вы тут делаете? Зачем бродите по дому? – шепотом спросила я, когда Бьянка подтащила меня к окну. Ее лицо, выступившее из мрака, скупо усмехнулось:

– Мы же не знали, что именно сегодня кто-то надумает вломиться! Скажем так, у нас здесь был свой разговор.

Снизу доносились крики, шум и лязг железа. Инес резко отвернулась к окну. Я подумала, что разговор с Бьянкой, если он действительно имел место, доставил ей мало радости. Что за дела здесь творятся по ночам? Обе девушки выглядели, как кошки, застигнутые врасплох.

Крики снаружи приобрели победный оттенок.

– Кажется, там кого-то поймали? – спросила я.

Оказалось, что нет. Нам, женщинам, никто не собирался ничего объяснять, но, насколько я поняла, в дом пытались забраться воры. Стража их просто спугнула. Некоторые были недовольны таким результатом. Стоя наверху лестницы, я смотрела, как в просторный холл, наспех освещенный факелами, стекались люди. Посверкивали железные кирасы стражников, среди них мелькала светлая рубашка Алессандро.

– Ушел! – с досадой махнул рукой высокий стражник, в котором, присмотревшись, я узнала Гвидо. – Прыгнул в воду – и был таков! Но я успел узнать его! Пусть меня повесят, если это не тот проклятый ариминец – Манриоло!

Я заметила, что Алессандро при этих словах изменился в лице и умолк, нахмурившись. Остальные тоже притихли, когда в холле появился граф. Строгий покрой темно-красного дублета делал его плечи еще шире, массивная голова была гордо поднята. Он излучал не меньше властности, чем дож в парадном золотом одеянии.

– Ушел – и к дьяволу его! – разнесся по холлу звучный голос дона Арсаго. – Пускай моррены его прикончат!

Мужчины согласно засмеялись. Прячась за одной из колонн, подпиравших галерею, я восхищалась графом и в то же время люто его ненавидела. Безусловно, дон Арсаго был прекрасным лидером для своих людей. Он хлопал их по плечу, благодаря за службу, и для каждого умел найти такое слово, что человек чувствовал себя особенно польщенным. Я видела, как расцветали лица стражников, готовых за него шагнуть в огонь и в воду. Бедняги. Они не подозревали, что Арсаго без раздумий пожертвовал бы каждым из них, окажись это в его интересах, как он поступил с несчастной донной Беатрисой…

«Это не человек, – думала я со злостью, – это какой-то осадный таран, по чистой случайности принявший человеческий облик!»

Между тем, в толпе мужчин граф заметил Алессандро:

– И ты здесь! – воскликнул он с неудовольствием. – Так. Где Фалетрус?

Наш застенчивый доктор тоже обнаружился неподалеку.

– Я что велел?! – грозной тучей надвинулся на него Арсаго. – Забирай пациента, – кивнул он на Алессандро, – и чтобы до полного выздоровления я его здесь больше не видал! И не спорь! – обернулся он к неугомонному начальнику стражи, собиравшемуся было возразить. – Ты мне здоровым нужен! С убийцами мы сами разберемся. А может быть, как в деле с Манриоло, нам помогут иные силы…

Говоря это, граф посмотрел наверх – и я отшатнулась за колонну, чтобы не встретиться с ним взглядом. Но я успела поймать выражение торжества, осветившее его лицо. Дон Арсаго выглядел сейчас как мастер, запустивший сложный механизм и наслаждавшийся теперь его работой. Словно кукольник в театре, где все мы были марионетками.

В этот момент мне стало страшно.

Слова дона Арсаго оказались пророческими. Серо-розовое полотно тумана еще не успело истончиться под яркими солнечными лучами, когда от пристани, с Пьяцетты до нас дошла ошеломляющая весть. Гвидо с отрядом стражников отправился на площадь и, вернувшись, подтвердил, что это правда. На рассвете рыбаки нашли два тела, брошенные между колоннами на Пьяцетте. На том самом месте, где обычно проводились городские казни. Я, конечно, сразу поняла, чьих это рук – вернее, зубов – дело. Скарпа оказался расторопнее всех городских стражников, вместе взятых. В одном из погибших горожане опознали известного наемного убийцу, другой был торговцем из семьи Фальери, дальним родственником сенатора.