Тело синьора Бартоли было одним из тех, что нашли сегодня утром на Пьяцетте. Дальний родственник дона Фальери. Неудивительно, что при упоминании этого имени сенатор встрепенулся, и его светлые выпуклые глаза вспыхнули, как у совы:

– Хочу сообщить уважаемому собранию, – вмешался он, – что я давно не веду дел с господином Бартоли, хоть и состою с ним в родстве. Я не знал даже, что он в Венетте!

– Ну да, конечно, – хмыкнул кто-то у меня за спиной. Судья стукнул молоточком по столу, призывая всех к молчанию. Допрос продолжался:

– Часто ли вы берете такие заказы?

– Ремесло не хуже всякого другого, – пожал плечами бессовестный наемник.

– Это вам неделю назад поручили убить синьориту Джулию Граначчи?

Обвиняемый поднял голову. В первый раз за время слушания по его спине пробежала нервная дрожь:

– Я ничего не знаю о других убийствах! Нас подрядили разобраться с тем знатным синьором, это я признаю. Но больше я ничего не знаю!

– Это вы пытались отравить дона Арсаго на празднике в День Изгнания?

– Нет! Я ничего не знаю о ядах! – в голосе убийцы послышалась паника. – Я простой человек! Нас подрядили…

– Ясно. Знакомы ли вы с господином Луиджи Манриоло из Аримина?

– Я не знаю этого человека.

– Кто напал вчера ночью на ваших товарищей?

– Не иначе, сам дьявол.

Эта фраза, произнесенная испуганным шепотом, вызвала немалое оживление в зале.

– Вот как? – насмешливо переспросил судья. – Что, сам дьявол вышел из моря, чтобы покарать вас?

Со своего места я не видела лица обвиняемого, но заметила, что его пальцы судорожно сжались в кулаки. Даже костяшки побелели. От него тошнотворно пахло страхом.

– Так все и было, – забормотал наемник. – У синьора, на которого мы дерзнули напасть, мечи оказались острее наших. Мы отступили и скрылись в подворотне. Бартоли заранее договорился с хозяином, чтобы маленькую дверь в воротах оставили открытой…

– Между прочим, домовладелец – один из должников Фальери, – ехидно прошептал за моей спиной все тот же голос. – Чисто случайно, конечно!

– …там мы взяли лодку и вышли в лагуну, – продолжал неудачливый убийца. – Был туман. Мы заблудились. Ни один из нас в своем уме не поперся бы к тому проклятому острову! Не зря же его называют островом Семи Мертвецов! Души многих рыбаков нашли там последнее пристанище… Но у нас на пятках висела погоня, и искать другое укрытие было поздно. Поэтому мы развели костер в распадке между холмами, положившись на заступничество святых.

– Не очень-то они вам помогли, – позволил себе заметить судья.

– Под утро к костру подошел рыбак – старый, весь просмоленный насквозь. Сказал, что причалил за мысом. Однако Бартоли потом сходил проверить и не нашел никакой лодки, ни следочка!

– А зачем ему понадобилось проверять?

– Мы надеялись, что рыбацкий ялик окажется покрепче нашей лоханки, – бесхитростно признался наемник. – К тому же, там наверняка были сети. Можно было выдать себя за рыбаков и ускользнуть на Дито. Но лодки не было. Бартоли так и сказал, когда вернулся: мол, не иначе морской конь принес тебя сюда, дедуля. А тот вдруг разъярился: «Сравнивать меня – меня! – с тупым валлуко?!» Лицо его страшно растянулось, во рту блеснули длинные зубы, похожие на лезвия ножей. Прямо на наших глазах мерзкий старик исчез, а вместо него из темноты выскочило чудовище. Одним ударом хвоста оно разметало костер. Меня сбило с ног, рядом кто-то кричал… Последнее, что я помню – как оно выпустило кишки Бартоли, а потом я, должно быть, отключился. Очнулся уже на площади. Как мы туда попали – не знаю. Оба моих товарища были мертвы.

После этой исповеди в зале воцарилась звенящая тишина. Я поймала на себе несколько взглядов – настороженных, почтительных. «М-да, попробуй-ка стань поперек дону Арсаго, когда ему ворожит само море!» – шепнул кто-то, не очень стараясь понизить голос. Впрочем, многие из присутствующих восприняли откровения убийцы с недоверием. «Брехня!» – шептались вокруг. – «Парень всю ночь провел на проклятом острове, вот и повредился умом!»

Одна я знала, как мало вымысла было в рассказе преступника. Пусть не я лично убивала брави на острове – но я тоже была их судьей и палачом. Достаточно было прочесть мысли проклятого пескаторо… Мне вдруг остро захотелось выйти на воздух.

Сзади продолжали шептаться:

– Полагаешь, его осудят?

– А ты как думаешь? Пелагатти, главного судью, этими сказками не проймешь! Он даже с кошки ухитрится настричь тюк шерсти!

Пока законники совещались, зрители на свой лад обсуждали услышанное. Гул в зале становился все громче. Сочувствия к убийцам никто не испытывал. Если море иногда забирает жизни невинных, почему бы ему не покарать трех злодеев?

Наконец, по судейскому столу снова трижды ударил молоток, добиваясь тишины:

– Обвиняемый Джованни Бассо сознался в покушении на сенатора, – веско произнес судья. Его голос разнесся под сводами зала, достигнув самых дальних уголков. – Однако, учитывая плачевное состояние его рассудка, мы решили, что он не заслуживает смерти. Его отвезут в дом призрения на острове Сан-Клементо.

Последние слова судьи утонули в крике, хлестнувшем меня, как бичом. Обвиняемый резко вскинулся с места. Двое стражников едва могли его удержать.

– Остров? – вопил он, выдираясь из их рук. – Остров?! Нет! Лучше повесьте меня!

Дикий крик перешел в хохот, исполненный ужаса. Судья лишь бесстрастно пожал плечами. Сенаторы уже потеряли к преступнику всякий интерес, поднимаясь с мест и собираясь небольшими группами. Люди, сидевшие в задних рядах, начали пробираться к выходу.

«Вообще-то зря он так боится воды, – думала я. – Пескаторо теперь найдет его повсюду. Пусть живущие-под-волнами не везде могут появиться во плоти, зато они с легкостью могут проникнуть в ваше сознание, наполняя его кошмарами».

Словно услышав мою мысль, осужденный вдруг обернулся прямо ко мне и захлебнулся криком. «Ведьма!» – отразилось на его лице. Я поспешно отвела взгляд. Меня здесь удерживала только необходимость поговорить с Рикардо, но в такой толчее об этом нечего было и думать. Нас разделяло волнующееся человеческое море. Мой «брат» издали помахал мне рукой и отвернулся, беседуя с каким-то сенатором. Донна Арсаго уже второй раз тронула меня за локоть:

– Пойдем, дорогая. Сейчас будет давка. У большинства людей нет никакого представления о приличиях!

Поднимаясь, я огляделась, однако ряд кресел, расположенных позади наших, был уже пуст. Ближе к выходу виднелись несколько спин в плащах с наброшенными капюшонами. Так я и не узнала, кто были эти синьоры, но, похоже, они не испытывали симпатии к Фальери. Большинство зрителей, удовлетворив свое любопытство, расходились по своим делам, хотя преступник был еще здесь: он продолжал безумствовать и вырываться. Охранникам кое-как удалось подтащить его к выходу, когда он в последний раз обернулся, наставив палец то ли на дожа, то ли на дона Арсаго: