год выдалась морозная, а может мне так казалось. Дело в том, что привезли меня в той одежде, которую взяли наспех, осенью, и из которой я выросла. Домашняя одежда была, а вот теплой верхней не было. Поэтому меня на улицу наряжали, как матрешку, в кофты, платки, чтобы я не мерзла. Вся беда, что не было валенок маленького размера, потому мне достались валенки, размера на три-четыре больше, в которых я могла влезть вся. Но это не огорчало меня, слишком красиво было на улице, белый и чистый снег, хрустящий под ногами, морозный воздух радовали безмерно.

Но однажды все изменилось. Умерла бабушка. На похороны собрались все ее дети. Приехал из Москвы и старший сын со своей женой. На кладбище меня не взяли, я сидела на печке в доме у тети Нюры, где жила бабушка, и ждала, когда все придут с кладбища.

Изба стала наполняться народом. Они приходили, поминали бабушку и уходили. Наконец, все разошлись, остались только свои. Я все время сидела на печке вместе с детьми тети Нюры. Неожиданно к нам подошла тетя Варя, жена маминого брата. Она, улыбаясь, достала большой сверток и отдала его мне. Мы с интересом его развернули. Я увидела маленькие валенки, такие мягкие и хорошенькие, что сразу их надела. А еще было зимнее пальто с капюшоном и меховыми бубенчиками, и вязанной шапкой с помпоном. Как же я радовалась, а со мной вместе радовались другие дети, которые стали все примерять и смеяться, что увидели такие красивые вещи.

Тетя Маша взяла к себе на ночь приехавшего брата с женой, и мы все пошли к ней домой. Стали укладываться спать. Я с сестрой легла на полатях, тетя Маша с дочкой на печке, а гости на ее кровать. Когда все улеглись, я позвала тетю Варю и протянула ей свою подушку:

— Возьми себе, она хорошая, спать будет мягко, а у тети Маши все жесткие-

Так я познакомилась со своей второй мамой.

Глава 4

Мой дядя, приехавший на похороны бабушки, очень скоро оформил опеку, и мы собрались ехать в Москву. Прощаться пришли все родственники и знакомые. Никто не приходил с пустыми руками. Несли все, что было тогда в деревенском доме. Сушенные грибы, ягоды, соленья. Тетя Маша дала бутылку молока и куриные яйца, а в дорогу напекла своих пышек. Отвезти нас взялся старый лесник, который приехал на своей лошади, запряженной в сани. Все загрузили в сани, меня закутали в тулуп и всунули между котомками и сумками, а рядом сели дядя с тетей. От морозного воздуха и темноты я вскоре задремала. Зима выдалась морозная и снежная. Частые бураны намели полуметровые сугробы снега, под глубоким снежным покровом, до самой весны, притихла жизнь. Вдоль леса была проложена узкая санная дорога. Заснеженные ели изредка стряхивали снег со своих высоких шапок, повинуясь тихим порывам ветра.

Мохнатая лошадка мелкой рысцой тащила сани, похрапывая и выпуская из ноздрей длинные струйки пара. Свесив ноги почти до снега, дед в старом тулупе и ватных штанах, заправленных в высокие валенки, дымил самокруткой, настороженно поглядывая в глубь леса.

Сани выехали на пригорок, лес расступился и мы оказались на открытой местности. Вдруг лошадь встала на дыбы и отпрянула назад. Лесник свалился в снег, цепляясь за сани, а тетя вскрикнула так громко, что я проснулась. Вдалеке, из леса, навстречу нам, выскочили волки.

Дед схватил валявшиеся на снегу вожжи и на ходу вскочил в сани. Наклонив голову, швыряя из-под копыт комья снега, лошадь помчала сани вдоль леса.

Шесть серых теней, почуяв добычу, ускорили свой бег. Три волка шли прямо к саням, быстро сокращая расстояние. Трое других отстали, как бы наблюдая за тем, что будет дальше.

— Держи-и-и! …гони прямо! — кинул лесник вожжи дяде, а сам достал из под сена ружье.

Тетя крепко обняла меня и накрыла тулупом мою голову так, что мне стало нечем дышать. Сопротивляясь, я высунула наружу нос и увидела, как светящиеся угольки волчьих глаз приближались все ближе и ближе.

В это время долго целившийся в волка лесник, нажал на курок.

Громким эхом разнесся выстрел. Волк стал отставать, оставляя на снегу красный след. Остальные продолжали бежать за нами почти рядом. Прогремели еще два выстрела. Мимо!

— В волчицу надо бы! — бормотал старик, дрожащими руками заряжая обрез. Опять грянул выстрел. Метрах в десяти справа от саней серый зверь упал в снег. Остальные на миг оставили погоню, закружились вокруг раненой волчицы, но через несколько секунд оставшиеся четыре волка снова начали догонять сани.

— Мама! Мамочка-а-а! — завопила я, вцепившись в тулуп и увидев приближавшиеся серые тени.

А дальше дед с криком «Гони быстрее! Скоро станция!» спрыгнул с саней и оставшись один, встав на колени, стал стрелять в стаю.

Лошадь, сначала быстро побежала, но почуяв, что хозяин остался в беде, замедлила бег. Волки остались где-то в темноте. Я стала плакать сильнее, мне было жаль дедушку, которого, как я думала, загрызли волки. Лошадь встала. Солнце медленно выползало из-за деревьев, освещая дорогу. Далеко, за нашими спинами слышались выстрелы, подающие надежду, что лесник жив. Нам было уже не до поезда, на который мы опаздывали. Взрослые решали, что надо возвращаться назад, мы не могли оставить на станции лошадь и уехать, не узнав, что случилось с лесником. Вдруг на дороге появились два силуэта, которые становились все ближе. Один рослый мужик на лыжах, а второй, бежавший рядом дедушка-лесник. Они размахивали руками, показывая, чтобы мы поспешили на поезд. Недалеко от них бежала большая лохматая собака, которую мы вначале приняли за волка. Но мы их дождались. Огромный пес громким лаем поздоровался, а потом молча побежал рядом с лошадью, всем видом показывая, какой он хороший охранник. Оказывается, егерь из соседней деревни, вышел на лыжах, чтобы забрать на железнодорожном вокзале посылку и шел буквально за нами следом. Услышав выстрелы и крики, спустил с поводка собаку и сам подоспел вовремя. Но еще быстрее прибежал на помощь деду Полкан — верный друг егеря, большой, лохматый пес, который не в первый раз встречался с волками. Волки не ожидали такого поворота и разбежались.

Вот так, с приключениями мы сели в поезд и через 5 часов были дома в Москве.