на вывод войск вместе с оружием. В одностороннем порядке немцы предлагали беспрепятственный вывод из города всего мирного населения, а также разрешали свободный провоз продовольствия в город.

Сталин не любил Ленинград за его оппозиционность, не любил, наверное, со времён убийства Кирова… Своё негативное отношение к Ленинграду Сталин показал уже после войны, когда был варварски разгромлен созданный в городе его жителями уникальный Музей обороны Ленинграда. Прибывшая в 1949 году из Москвы бригада во главе с Маленковым уничтожила все экспонаты, сожгла документы. Директора музея Льва Ракова арестовали, обвинив в «сборе оружия с целью проведения терактов, когда Сталин приедет в Ленинград». Вслед за этим последовало знаменитое (сфабрикованное, как выяснилось впоследствии) «Ленинградское дело», в результате которого руководство Ленинграда тоже было уничтожено.

Немцы знали, что продовольствия в Ленинграде мало. Однако, плана как такового не было. Было сказано: останавливаемся на Пулковских высотах и ждём, пока город капитулирует. Они не ожидали, что Ленинград будет держаться так долго. Они были уверены, что уж зимой-то всё закончится, город вымрет. Они знали, что есть нечего, что люди едят крыс — это, если крысу поймаешь. Они знали, что есть каннибализм.

— Каннибализм был: 600 человек были осуждены. В основном в самую страшную зиму 1941–1942 года. Может быть, на самом деле было больше, всё выявить невозможно. Немцы не могли понять, почему Ленинград не сдаётся, просто люди были уверены в победе, и считали, что сдаваться нельзя.

Были поразительные, беспощадные откровения. У матери умирает ребёнок. Ему три года. Мать кладет труп между окон, это зима. И каждый день отрезает по кусочку, чтобы кормить дочь и спасти хотя бы её. Дочь не знала подробности. Ей было 12 лет. А мать не позволила себе умереть и сойти с ума. Дочь эта выросла и узнала об этом, спустя годы. Таких примеров можно много привести.

Однако, Городское и областное руководство проблем с продовольствием не испытывало: "В правительственной столовой было абсолютно все, без ограничений, как в Кремле. Фрукты, овощи, икра, пирожные. Молоко и яйца доставляли из подсобного хозяйства во Всеволожском районе. Пекарня выпекала разные торты и булочки", — это дневник сотрудника столовой Смольного. Из воспоминаний ленинградского инженера-гидролога: "Был у Жданова по делам водоснабжения. Еле пришел, шатался от голода… Шла весна 1942 года. Если бы я увидел там много хлеба и даже колбасу, я бы не удивился. Но там в вазе лежали пирожные".

А вот фрагмент (запись от 9 декабря 1941 года) дневников сотрудника Смольного, инструктора отдела кадров горкома ВКП(б) Николая Рибковского: "С питанием теперь особой нужды не чувствую. Утром завтрак — макароны или лапша, или каша с маслом и два стакана сладкого чая. Днем обед — первое щи или суп, второе мясное каждый день. Вчера, например, я скушал на первое зеленые щи со сметаной, второе — котлету с вермишелью, а сегодня на первое суп с вермишелью, второе — свинина с тушеной капустой". Весной 1942 года Рибковский был отправлен "для поправки здоровья" в партийный санаторий, где продолжил вести дневник. Еще один отрывок, запись от 5 марта: "Вот уже три дня я в стационаре горкома партии. Это семидневный дом отдыха в Мельничном ручье (курортная окраина города. — Ю.К.). С мороза, несколько усталый, вваливаешься в дом, с теплыми уютными комнатами, блаженно вытягиваешь ноги… Каждый день мясное — баранина, ветчина, кура, гусь, индюшка, колбаса; рыбное — лещ, салака, корюшка, и жареная, и отварная, и заливная. Икра, балык, сыр, пирожки, какао, кофе, чай, 300 грамм белого и столько же черного хлеба на день… и ко всему этому по 50 грамм виноградного вина, хорошего портвейна к обеду и ужину… Я и еще двое товарищей получаем дополнительный завтрак: пару бутербродов или булочку и стакан сладкого чая… Война почти не чувствуется. О ней напоминает лишь громыхание орудий…". Данные о количестве продуктов, ежедневно доставлявшихся в Ленинградские обком и горком ВКП(б) в военное время, недоступны исследователям до сих пор. Как и информация о содержании спецпайков партийной номенклатуры и меню столовой Смольного.

Смертельная блокада была, в конце концов прорвана, а город освобождён. Жители Ленинграда не только спасли его от уничтожения — они отстояли честь своей Родины.

УКРАДЕННОЕ ДЕТСТВО

Моя сознательная жизнь началась с неполных четырех лет. В один миг мое детство закончилось, когда мою мать обвинили в растрате и приговорили к тюремному сроку на целых десять лет. Спустя годы, я поняла, что мы жили в то время, когда считали, что ни за что не сажают, и никакие обстоятельства не могут оправдать преступление. Однако, можно понять и простить ее, узнав все подробности этой истории.

Мои родители познакомились на танцах. Раньше в клубах, которые находились в ведомстве больших предприятий, устраивали вечера рабочей молодежи. Вот там мамина подружка и познакомила ее с моим отцом. Думаю, что с этой встречи все и началось. Мой отец — статный, русый красавец, был предметом обожания девиц, которые стремились его заполучить любыми путями. Моя мама было полной противоположностью. Копна черных волос, карие глаза и правильные черты лица выделяли ее на фоне безликих и навязчивых женщин. Мой дед, ее отец, всегда шутил, что бабушка родила ее от цыгана, наградив не только их внешностью, но и строптивостью. Не знаю, была ли доля правды в его словах, но мы с братом тоже похожи на мать, хотя имеем русские корни. Не знаю, откуда в нас влилось это незаурядное обличье и прочно закрепилось в потомках.

Однако, отец очень быстро поладил с мамой, они поженились, в результате чего родилась я, а через три года брат. Все это время мамина подруга, видимо, не унималась от ревности, хотя ничем себя не проявляла. Когда родился брат, мама ушла в декретный отпуск. Хотя какой это был отпуск? 56 дней до родов и 56 дней после, правда давали еще три месяца за свой счет, вот и весь отпуск. Детей с трех месяцев отдавали в ясли. Первым звонком была анонимка на работу отца, где он трудился начальником цеха. Якобы он ведет аморальный образ жизни, а кроме того, выносит с предприятия все, что плохо лежит. Действительно перед этим был удивительный случай, когда отец принес на завод стамеску для резьбы по дереву, чтобы заточить ее на станке. Дома он мастерил из деревянных отходов