– Руслан! Молодец, что пришел. А я задремала…

* * *

…Федор Алексеев сидел у постели Регины, отмечая, как резко она постарела. Седые волосы, красные глаза, бледный рот… старуха!

– Федечка, родной! Спасибо, что пришел! Я что-то совсем расклеилась… – Лицо ее сморщилось, и она расплакалась.

– Регина, отставить! – приказал Федор, чувствуя, как сжалось сердце. «Хабалка и бегемот», вспомнил он характеристики Игорька своей деловой партнерше. – Прекрати немедленно!

– Федя, что происходит? – Регина заглядывала ему в глаза, говорила горячечно и бессвязно, сжимая пальцами край одеяла. – Он что, всех убьет? Меня тоже? Сандра… в ней было столько жизни! Не верю! Я ее не любила, она ведьма. И на похороны не смогу пойти… А Снежаночка, девочка… почему? Что происходит, Федя? Ты хоть что-нибудь понимаешь? Я перестала спать, Дом закрыт, Чертушка сам не свой… Он забрал Чапи… Чапи его любит! Алина Ким уехала насовсем. Все уедут, все меня бросят! По городу ползут страшные слухи, приходила подруга, рассказала… Что делать, Федя?

– Регина, успокойся! Что делать? Поправляться и жить дальше. Мы его найдем, это я тебе твердо обещаю. Ты мне веришь? – Она кивнула и отвела глаза. – Он больше никого не убьет! – Федор говорил рублеными фразами, продуцируя уверенность, которой не ощущал. – Ты поправишься, мы его поймаем и выпьем у тебя в кабинете! Продолжим традицию. Игорек говорит, что осенний показ станет фурором, он придумает что-нибудь фантастическое!

Регина попыталась улыбнуться, но получилось плохо. Она вдруг схватила Федора за руку и прошептала:

– Федя, а если это моя карма? Вдруг я виновата? За мои грехи, за Чумарова? – Она смотрела на него умоляющими глазами, блестящими от слез. – Чумаров однажды сказал мне, что я жестокая! Я уговариваю себя, что он выпал с балкона, а не выбросился… Но я знаю правду! Он не хотел жить!

Карма! Опять карма…

– Регина, он мог уйти, люди разводятся в конце концов, – рассудительно сказал Федор.

– Он не мог, он был слабый… он всегда был слабый! Я задавила его… А теперь убивают моих девочек…

Появившаяся медсестра перебила тягостную сцену:

– У нас капельница! – пропела она. – Регина Павловна, прощайтесь с молодым человеком!

Пообещав прийти снова, Федор с облегчением выскочил из палаты…

Федор Алексеев купил коробку шоколадных конфет и пошел в разведку. Дама-архивариус в судебном архиве приходилась ему старинной знакомой, еще по оперским временам. При виде посетителя она обрадовалась и всплеснула руками:

– Федор Алексеев! Здравствуйте, дорогой! Вот уж кого не ожидала увидеть! Сколько это вы у нас не были? Надумали обратно?

– Доброе утро, Маргарита Ивановна! – Федор улыбнулся самой обаятельной из своих улыбок. – Пока не надумал, но соскучился. Нужна помощь, на вас вся надежда.

– Федя, вы же знаете наши правила…

– Двадцать минут! Пять!

Он едва не забыл о шоколаде и спохватился, уже распрощавшись. Пришлось вернуться. Маргарита Ивановна вспыхнула и замахала руками…

Федор был похож на охотничьего пса, взявшего след. След вел неизвестно куда от угоревшего карманника, поменявшего профиль, Валерия Гущина. Кончик нитки мозолил глаза, и Федор с готовностью потянул за него.

Гущин явился на церемонию прощания с погибшей моделью из Дома «Икеара-Регия», и это не давало Федору покоя. Зачем? Чтобы пощипать публику или для чего-то другого? Допустим, для встречи с кем-то. Или чтобы рассмотреть кого-то поближе и убедиться, что это тот персонаж, который ему нужен. Или не тот. Назовем его Икс.

За пять лет отсутствия черты лица Икса могли слегка стереться в памяти. Итак, Гущин фланировал по залу, принюхивался и присматривался к собравшимся – это видно на записи. Ни к кому не подходил… или этот момент не попал в кадр. А спустя две недели он погибает в пожаре, причем экспертиза подозревает поджог. Тут даже Савелий догадался бы: карманник, убедившись, что персонаж тот, предпринял против Икса некие меры и погиб. Некие? Ясно какие. Шантаж. Как это связано с убийством Снежаны?.. Черт его знает. Скорее всего, никак. Тем более на дефиле Гущина не было. Тогда каким образом он догадался, что Икс будет там присутствовать? Это была случайная встреча и счастливая случайность? Или следил? А с другой стороны, неизвестно, с кем Гущин встречался до своей гибели.

Федор напоминал себе героя анекдота, который потерял ключ неизвестно где, но ищет под фонарем, потому что там светло. Кто поручится, что «засветка» Гущина на записи вообще имеет какой-то смысл? Фактора случайности никто не отменял…

Ответов у Федора не было, потому пришлось зайти с другой стороны и посетить архив. Его интересовало последнее дело Гущина, после которого его упекли на пять лет. Он предположил, что причина для шантажа осталась в прошлом и, возможно, связана с грабежом. Каким-то образом.

И вот он стоит перед домом номер семнадцать по улице Монастырской, где находилась ограбленная квартира. Проникновение с преступной целью имело место пятнадцатого сентября пять лет назад. Дом, окруженный кривоватым забором, был полуразрушен, без крыши и, видимо, ожидал сноса. Похоже на взрыв. Напротив через дорогу – основательный массивный четырехэтажный домина сталинской застройки, под номером двадцать два – похоже, близнец руины.

Недолго думая Федор нырнул в щель забора и, балансируя по грудам битого стекла, кирпича и всякого хлама, пробрался к дому. Вошел внутрь через пустой дверной проем и попытался определить, где находилась нужная ему квартира. На первом этаже квартир было три, на правой двери висела чудом сохранившаяся ржавая цифра девять. Гущина взяли в двенадцатой – это на втором этаже. Федор, с опаской рассмотрев потолок и ступеньки, пошел наверх, опираясь рукой о стену. Сквозняк шевелил сухие листья и мелкий мусор – казалось, кто-то невидимый бродит по пустому дому; из щелей между ступеньками торчала жухлая прошлогодняя трава, а кое-где уже показались свежие зеленые ростки.

Дверь в квартиру номер двенадцать отсутствовала. Федор вошел и тут же шарахнулся в сторону – под ноги ему метнулась большая серая кошка. Он пробормотал крепкое словцо, чего обычно избегал, и постоял, восстанавливая дыхание. Здесь, как и внизу, было пусто, холодно и печально. Зияли пустые проемы окон и дверей, резал слух треск стекла под ногами; всюду царила мерзость запустения. В центральной комнате два больших окна, выходящие во двор, заросший кустами и травой. Окна двух других комнат и кухни также выходили во двор. А вот из окон спальни видна как на ладони четырехэтажка напротив. В окнах квартиры на втором этаже горел свет, и Федор увидел мужчину, лежащего в кровати и читающего журнал. Тоже спальня. Вошла женщина, что-то сказала; мужчина отложил газету и отбросил одеяло…