— Его хранило небо. А злобу, князь, все чувствуют, и твари. Вот потому они твоих людей гоняли до заката, но жаль, не разорвали… Пойдём, ведь путь у нас не близкий… И что там уготовано тебе?…

— Моя Ведея, ради которой я опять сюда идти решился! Сейчас всё в её власти…

* * *

Ночь струилась в окна голубоватым светом, освещая небольшую комнату. Леший и Ведея сидели за столом при свете восковой свечи. Ему казалось, что он так давно её знает, почти всю жизнь. И жил только ею, даже когда её не было. Но вот судьба преподнесла ему подарок. Или сам он у судьбы её выпросил. Из снов своих притащил. И вот она рядом. Знал, что уйдёт, но это всё равно его счастье, что она была в его жизни. Пусть недолго, но была. Сегодня полнолуние. Она пришла в полнолуние и в полнолуние уйдёт…

— Ты сегодня грустный… Чувствуешь расставание… Ты научился чувствовать — значит, ничего не прошло даром. Завтра, возможно, я уйду на закате. Возможно, это последняя ночь с тобой. Но ты не одинок будешь в своём мире — к тебе придёт твой сын… Я знаю, ты уже хочешь уйти со мной… Не надо, Дмитрий, ты должен быть здесь… В прошлое не ходят, только если за памятью. Ты нужен здесь, ты должен встретить сына.

Она подошла, встала позади него, обняла за плечи, уткнулась в шею и тихо в первый раз заплакала. Дмитрий чувствовал её тёплые горестные слёзы, и у него тоже подкатил комок к горлу.

— Ты как будто меня хоронишь… Чувство такое…

— Скорее я себя сейчас заживо сжигаю на погребальном огне. Но мы с тобой знаем, для чего это всё: для чего ты у меня в жизни и для чего я… Мы уже говорили с тобой об этом. Но с волхвом мне надобно уйти…

— Послушай, Ведея! Я уйду с тобой…

— Нет, я уже тебе сказала. Закат не для тебя… Закат оставь потомкам, тебе при этом солнце надо жить и здесь любовь мою хранить. Здесь, а не там… А там она огнём меня согреет…

Луна скатилась, и серый свет стал пробиваться в окна. Пожелтевшая акация скребла по стеклу под ветром, дующим с реки. Дмитрий смотрел на неё и думал: почти не заметил, как пролетело пол-лета. Вот и осень подобралась, а на душе даже не лето — весна. Только время этого не понимает: тикают часы природы. Вот уже натикали осень, вот и акация постарела, желтизной, как сединой, покрылась, а ещё недавно цвела медовым духом. Ведея права — всё так скоротечно. Да и вся жизнь как вода весной в ручьях. Снега, как года, стают, и ручьи умрут.

Они пришли во время утренней молитвы. Волхв молча встал рядом с Ведеей и долго смотрел на окружающую его местность. Шептал что-то еле слышно — видно, благодарил богов за то, что путь в этом мире для него закончился, и солнце не успеет погаснуть, как он вернётся домой. Князь молча наблюдал за Ведеей и за стоящим рядом с ней крепким седоватым мужчиной.

В последние дни Леший каждый раз встречал и провожал светило вместе с ней. Ещё не видя князя, Дмитрий почувствовал взгляд его, он словно буравил его спину. Он не стал оборачиваться, а продолжал молитву. Леший просил сейчас богов Ведеи, чтобы она взяла его с собой или осталась сама. Они стояли втроём на берегу, смотрели, как поднималось солнце. И Дмитрию казалось, что оно встаёт из воды, а туман — это пар от разогревшегося светила.

— Красиво-то как, Ведея! В первый раз я такое вижу!

— Ты прозрел, воин, мудрым стал. Теперь сам будешь учить людей видеть прекрасное. Оно везде и всегда рядом, не надо ходить за моря-океаны. А когда видишь прекрасное и чувствуешь, это значит, душа твоя жива и может любить и нести добро в мир, в котором ты живёшь. Но ты воин, как и все мужчины на земле, эту участь дали нам наши боги. И хвала им, что тебе ещё, помимо ратного дела, дали видеть красоту земли нашей.

А солнце поднялось, расправило свои лучи, плавленым золотом скользнуло по глазам. И будто враз зашумел лес, зашелестела трава, послышался гомон птиц и шум реки.

— Теперь же, князь, верни косу Ведее…

Князь достал тугой жгут волос из-за пазухи и протянул его Ведее.

— Возьми… Сними же плат… Я, может, вымолю прощенье, но от себя ты не гони. Сейчас со мною посох искупленья, и я давно уже в пути…

Волхв, взяв за плечи Лешего, отвернул его от Ведеи:

— Тебе не след смотреть, как это происходит. Начельник девы при тебе?

— Да он всегда при мне!

— Теперь надень его Ведее. Ребёнок должен чувствовать отца и знать обратный путь в сей мир, который мы на время отнимаем. Любовь твою почувствует во чреве, пусть всколыхнётся в трепете душа, как будто на руки его ты взял впервые.

Дмитрий бережно надел начельник на распущенные волосы Ведеи.

— Нет! Не позволю! Она моя! Я ради неё шёл, я убивал и жёг, и никому её на свете не оставлю!

На Дмитрия бежал князь с перекошенным лицом. Глаза его были белыми от злобы. Казалось, что у него нет зрачков, а одни выкатившиеся белки. Он кинулся на Лешего, стараясь повалить его на землю, но от удара он поскользнулся на росистой траве, и Леший придавил его своим телом.

— Не позволю, холоп! — хрипел прижатый к земле Судислав.

Леший увидел его налившееся кровью лицо. Всё та же седоватая бородка, те же глаза, как в прицеле армейского СВД, только в руках вместо гранатомёта кинжал.

— Ты — привидение! Я уже убивал тебя однажды в джунглях! Я не мог промахнуться! Сейчас мы посмотрим…

Дмитрий оголил ему грудь и на теле под левым коричневым соском увидел зарубцевавшуюся рану. Он вырвал у князя кинжал и, отпустив его, поднялся на ноги.

— И это тот самый ваш чёрный князь, о котором ты мне рассказывала?

— Да, это он, — ответила Ведея. — Это из-за него нам пришлось покинуть наше время. Он много бед принёс нашему роду.

— Но что он делал там, в Африке? Зачем он ещё приходил в наше время?

— Искал он Светояра, брата, которого оставил в вашем времени. Вчера нашёл его, когда Невзор на солнце уходил. Это ваш Сохатый. Он же Светояр. Он теперь, возможно, будет князем! Это его место! Вчера они сошлись с ним в кулачном бою, и Светояр поверг его наземь: от одного удара он ночь пролежал, не поднимаясь. Судислав искал его, чтобы домой отправить, чтоб вместе править. Вот только ли простил ему измену Светояр?

— Как жаль, что я тебе язык не вырвал и крысам не отдал в своих подвалах… Но к Светояру с миром шёл, хотел просить прощенья…

Князь поднялся и направился к Ведее. Дмитрий оттолкнул его, потом снова повалил на землю.

— Остынь, не вечно же мне тебя держать.

— А я твой род искореню!

Он вдруг с пеной на губах уже кричал не Ведее, а Лешему:

— И твоё семя в её утробе пусть никогда не даст побегов!

Дмитрий сдавил князю горло и видел, как мутнеют у него глаза. И снова, как тогда в армии, когда сквозь прицел смотрел на него, услышал женский крик:

— Не убивай его!