– А мне кажется, большинство ваших собратьев прилагают все усилия, чтобы заставить людей забыть об этой самой справедливости. Не зря милорд говорит, что в законах о частной собственности сам черт ногу сломит.

Барак бросил на меня испытующий взгляд, словно проверяя, отважусь ли я возразить самому Кромвелю.

– Насколько я понимаю, Барак, вы близко знаете и самих законников, и их работу?

– О да! – заявил он, озираясь по сторонам. – После того как мой отец умер, мать вновь вышла замуж – за поверенного. Можете не сомневаться, то был редкостный умелец молоть языком. Впрочем, по части всяких там законоведческих тонкостей он был не слишком сведущ, как и наш бедный друг Гриствуд. Тем не менее он делал неплохие деньги, создавая людям препоны, а потом, в меру собственного разумения, пытаясь их разрешить.

– Разумеется, отнюдь не все законники кристально честны. И далеко не все обладают достаточными знаниями, – проворчал я. – Для того чтобы лишить несведущих адвокатов права заниматься практикой, существуют юридические корпорации. Но среди моих товарищей по сословию немало добросовестных людей, которые прилагают все усилия, отстаивая права, предоставленные человеку законом.

Слова эти даже мне самому показались невыносимо высокопарными. И все же язвительная ухмылка, с которой выслушал их Барак, задела какие-то чувствительные струны в моей душе.

Мы пересекли Чипсайд и остановились возле Грейт-кросс, дабы пропустить стадо овец, которое брело в сторону Шемблс. Длинная очередь водоносов с вед-рами на плечах томилась в ожидании у главного водопровода. Я заметил, что струйка воды, бьющая из фонтана, стала совсем тонкой и жалкой.

– Если засуха не прекратится в ближайшее время, Лондон ждут серьезные неприятности, – заметил я.

– Это точно, – согласился Барак. – Обычно мы держим на Олд-Бардж несколько ведер с водой на случай пожара. А этим летом пришлось от этого отказаться: воды не хватает.

Я окинул взглядом ближайшие здания. В нарушение правила, предписывающего возводить городские дома исключительно из камня, чтобы избежать пожара, в большинстве своем они были деревянными. Зимы в Лондоне сырые, и в бедных кварталах воздух неизменно пропитан тошнотворным запахом плесени и гниения. Но в сухую жаркую пору над городом нередко разносится предупреждающий крик: «Пожар!» Летом опустошительные пожары становятся столь же насущной угрозой, как и неумолимая чума.

Чей-то пронзительный вопль заставил меня вздрогнуть. Из дверей булочной вышвырнули оборванную девочку-нищенку, по виду никак не старше десяти лет. Прохожие с любопытством наблюдали, как девочка отчаянно молотила в закрытую дверь крохотными кулачками.

– Вы украли моего братика! – кричала она. – Я знаю, вы сделали из него начинку для пирогов!

Слова ее были встречены оглушительным взрывом хохота. Жалобно всхлипывая, девочка еще несколько раз ударила в дверь, а потом, словно внезапно обессилев, калачиком свернулась у порога. Какая-то добрая душа бросила к ее ногам мелкую монетку.

– Что это с ней? – спросил я, обернувшись к Бараку.

– Лишилась рассудка, только и всего, – пожал он плечами. – Эта маленькая нищенка с младшим братом побиралась неподалеку от Уолбрука и Биржи. Скорее всего, они оба жили в каком-нибудь монастырском приюте для сирот и после его закрытия оказались на улице. Несколько недель назад ее брат пропал. И с тех пор девчонка совсем спятила. Бросается на людей, кричит, что они его убили. Этот лавочник далеко не первый, на кого она напустилась с обвинениями. Ну а люди знай себе хохочут.

По лицу Барака внезапно пробежала тень.

– Бедное создание, – добавил он с неожиданной горечью.

– С каждым годом нищих становится все больше, – сказал я, покачав головой.

– Подобный удел ожидает всякого, кто слишком слаб для постоянной борьбы за существование, – глубокомысленно изрек Барак и тронул поводья. – Двигай, Сьюки.

Я взглянул на девочку, по-прежнему сидевшую у дверей. Руки ее были тонкими, как прутья, сквозь ветхие лохмотья просвечивало костлявое тельце.

– Что вы там застряли? – со своей обычной бесцеремонностью окликнул меня Барак.

Вслед за ним я двинулся по Фрайдей-стрит, потом свернул на Вулф-лейн. Даже в этот жаркий солнечный день узкая улочка имела мрачный вид, верхние этажи домов, нависающие над мостовой, не пропускали лучей солнца. Многие здания так сильно покосились, что казалось, они вот-вот рухнут. Подъехав к дому, на котором висела вывеска алхимика, я заметил, что дверь кое-как отремонтировали при помощи нескольких гвоздей и деревянных планок. Мы спешились, и Барак постучал. Я тем временем отряхивал свою мантию, покрытую слоем пыли.

– Любопытно, как на этот раз встретит нас эта общипанная старая ворона, – проворчал Барак.

– Господи боже, Барак, нельзя ли обойтись без подобных выражений? Будьте снисходительнее. Не забывайте, эта женщина только что потеряла мужа. – И ей на это ровным счетом наплевать. Все, что ее волнует, – как побыстрее перевести дом на свое имя.

Дверь распахнул стражник, присланный Кромвелем. Увидев Барака, он отвесил почтительный поклон.

– Добрый день, мастер Барак.

– Добрый день, Грин. Все тихо?

– Да, сэр. Тела уже унесли. «Интересно, куда?» – подумал я. Возможно, у графа есть потайное место для трупов, о которых никому не следует знать.

В холле появилась юная служанка Сьюзен. В противоположность нашей прошлой встрече, сегодня она выглядела спокойной и невозмутимой.

– Здравствуй, Сьюзен! – приветствовал ее Барак. При этом он подмигнул, заставив девушку залиться румянцем. – Как поживает твоя хозяйка?

– Сегодня ей лучше, сэр.

– Мы должны поговорить с ней, – заявил я.

Сьюзен присела и провела нас в дом. Проходя через холл, я коснулся ветхого гобелена. Он был тяжелым и пропах пылью.

– Где ваш хозяин купил эти гобелены? – осведомился я. – Я вижу, это старинная работа. И на редкость искусная.

Сьюзен с отвращением взглянула на гобелены.

– Он привез их из монастыря Святой Елены, сэр. Там они висели в доме матери-настоятельницы. В Палате перераспределения от них отказались. Решили, что они слишком выцвели и уже ничего не стоят. Терпеть не могу эти старые тряпки, сэр. При каждом сквозняке они так хлопают, что я всякий раз вздрагиваю.

Сьюзен проводила нас в гостиную, из окна которой открывался вид на обгоревший двор, и отправилась за хозяйкой. Стены просторной комнаты покрывали великолепные дубовые панели, однако мебель оказалась грубой и дешевой, и столового серебра в буфете почти не было. Как видно, купив этот дом, Гриствуды растратили все свои средства. В качестве клерка Палаты перераспределения Майкл зарабатывал немного. А что касается его брата-алхимика, тот вряд ли имел постоянный доход.