Она еще что-то говорила. Назидательно. Высокопарно… Молодой я бы промолчала, попыталась ей угодить, еще совсем недавно – огрызнулась бы. А теперь просто слушала и поражалась. Почему раньше мнение этой женщины было так для меня важно…

- Ну и чему ты улыбаешься?! – вдруг повысила голос свекровь.

- Да так… Нервное.

Мне даже не хотелось с ней спорить. Не хотелось показывать, насколько мне на нее плевать. Про себя я решила, что просто не вернусь в ее дом. И все. Нервы целее будут. Если я перед кем-то и должна была объясниться, то исключительно перед Вадиком. Но не перед ней. Ощущение свободы распирало грудь. Я перевела взгляд на дочь и заговорщицки подмигнула.

​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Расстаться красиво не получилось. Вадик выпил. Пришел ко мне вечером перед выпиской и высказал все, что думал, не стесняясь в словах. Переубедить его я даже не пыталась. У него была своя правда. Жена ушла, изменила… И в один момент, не считаясь с чувствами близких, перевернула жизнь семьи с ног на голову. Он ведь действительно так думал. Он и вправду не замечал, что разошлись мы давным-давно… И пошли в разных направлениях. Натягивая, обрывая еще связывающие нас ниточки. Пока от них ничего не осталось. Вообще ничего не осталось… Лишь общее прошлое. И, как насмешка, штамп в паспорте.

Я встряхнулась. Покосилась на часы, висящие на противоположной стене, уже начиная нервничать, и как раз в этот момент дверь открылась.

- Заждалась? – поинтересовался Федор, влетая в палату. Привнося с собой свет, жизнь, терпкий аромат осени…

- Немного.

- Извини. Янка объявилась в самый неподходящий момент, - он нервно провел пятерней по волосам, усеянным мелкой моросью, опять спустившейся на город.

- Ничего.

Отчего-то я оробела. Одно дело - говорить о совместном будущем, и совсем другое – начать его строить. Тем более, когда в это будущее каждый раз норовило вмешаться прошлое. Вот, например, как сейчас.

- Черт! И цветы забыл…

- Цветы?

- Угу. На выписку. Я цветы купил, но забыл в машине, - объяснил, хмуря брови.

- Ну, и ладно. Не здесь же их оставлять, – улыбнулась я, до глубины души тронутая его поступком.

- И то так. Ну, пойдем?!

Вещей у меня было немного. В больницу ведь поступила в одном халате, но потом, правда, мне привезли кое-какую одежду. Федор подхватил пакет с моим барахлом и, осторожно меня приобняв, подтолкнул к выходу.

- А чего Яна хотела?

- Да так. Не бери в голову. Ее Алька подстрекает. Но ничего, я им обеим хвосты надеру. Ты, главное, не волнуйся.

Я машинально кивнула. Сделала еще один шаг, а потом замерла от снизошедшего на меня озарения.

- Что? – спросил Таиров, впиваясь взглядом в мое лицо.

- Я не волнуюсь. Рядом с тобой… вообще ни о чем не волнуюсь, Федя. Все будет хорошо, - уверенно кивнула. Уже больше не удивляясь поселившемуся в душе покою. Только носом по привычке скользнула по его щеке. Чтобы вдохнуть… Почувствовать, как колет щетина. И удостовериться, что не придумала ничего. Что вот он… здесь. Хмурый, резкий, шумный, большой. Заполняющий своей бешеной энергией все кругом, не оставляющий ни миллиметра пространства.

- Эй. Ты точно в порядке?

Я всем телом ощутила, как он напрягся. Покачала головой.

- Точно. Просто… А! Не бери в голову.

- Нет уж, скажи.

- Я люблю тебя, Федя. Люблю просто до безумия.

- Вот и хорошо. Вот и отлично.

Его взгляд горел, когда он наклонился меня поцеловать. Запутавшиеся в волосах пальцы подрагивали.

- Безобразие какое! – возмутилась проходящая мимо санитарка. Мы оторвались друг от друга. Улыбнулись. И держась за руки, пошли к лифту.

А в машине меня и впрямь ждал букет солнечных желтых хризантем… Я положила их себе на колени и время от времени подносила к носу, чтобы вдохнуть специфический аромат.

- Погода мерзкая! – ругался Таиров.

А ведь и впрямь. Лило… Из-за собравшихся туч казалось, что на улице уже вечер, хотя новый день только начался. Пятнами вдалеке поблескивали размытые огни фар. Мы стояли в пробке. По стеклу, разгоняя воду, мерно бегали дворники. А насквозь пропитавшиеся дождем деревья бесстыже сбрасывали листву.

Осень… Как есть, осень. Но какая разница, что там… снаружи, когда внутри весна? И птицы поют. И в цвету абрикосы…

- Господи! Это же Дашка! И мой свекор! Федь, смотри… Это она?

- Черт. Я ж ей ключи оставил. Какого хрена они под дождем мокнут?!

Я повела плечами. Не знаю, мол. И как только Таиров припарковался, выскочила из машины.

- Дашка! Ты чего не заходишь?! Пап!

- Скорей-скорей!

Федор уже открыл дверь и всех нас подгонял взмахами руки. Дашка поскакала козликом к входу. А свекор… теперь уже бывший, медлил.

- Да я Дашке с вещами помог. Вот… - взмахнул, я только тут заметила стоящие под навесом сумки.

- И вымок весь! Заходи, обсохнешь хоть. Я тебя чаем напою!

- Нет. Пойду я. Все ж это как-то не по-человечески.

А вот это было действительно больно. Этого мужчину я любила, как отца. Он единственный, кто меня всегда поддерживал. Кто был рядом, как бы тяжело мне ни было.

- Ты меня осуждаешь, па… ?

Папа. Я не договорила. Осеклась. Потому что больше не имела права звать его так. Горло сжалось. Особенно сильный порыв ветра подхватил шарф и ударил меня по лицу. Одной рукой я резко отвела его в сторону, другой до боли сжала стебли цветов.

- Нет. Я просто… Вадик ведь мой сын, Мариша. Какой ни есть – мой.

Я кивнула. Наверное, этого следовало ожидать. Своих детей всегда жальче. А я, как ни крути – приемная. Выдохнула тяжело. Стряхнула влагу с лица. Холодный дождь смешался с обжигающе горячими слезами, которые пролились как-то… сами собой. Я даже не поняла, что плачу.

- Вы… Пожалуйста, если что-то понадобится, обращайтесь. Я… с вами не разводилась, Константин Данилович. Просто… знайте, что я вас… люблю и… всегда помогу, если надо.