Яковлева ни разу не прервала мою речь. Только с каждым словом она становилась все бледнее и бледнее, с лица исчезли все краски, а взгляд стал затравленным, как у загнанного в ловушку зверька. Оля во время нашего разговора находилась на кухне — она что-то готовила и, вероятно, не слышала, о чем мы говорим.

Наконец Яковлева едва слышно проговорила:

— Не знаю, кто вы на самом деле и что вам нужно, а главное — откуда вы узнали про Наташу… Но скажу лишь, что такой обвинительной лжи я еще ни разу не слышала! Даже когда меня подставили в ресторане «Элегия», когда обвинили в воровстве, я не чувствовала себя так… так униженно… Зачем вы это делаете? Почему именно я? Неужели вы не нашли другой жертвы?

— Если вы не согласны с моими словами, я готова выслушать вашу версию событий, — заявила я. — Раз я, по-вашему, клевещу на вас, то убедите меня в ошибочности моих суждений!

— Вижу, вы от меня не отстанете. — Жанна Михайловна отошла от пункта раздачи, потом зашла в столовую через дверь, ведущую из кухни. Она прошествовала к дальнему столику и села на стул, мне кивнула на противоположный.

— Я не хочу, чтобы нас кто-то услышал, — она кивнула в сторону кухни, где колдовала над блюдами Оля.

Я села за стол.

— Раз вы знаете про Наташу, не буду ничего скрывать, — начала Яковлева. — Я очень люблю свою дочь, очень переживаю за нее. С детства Наташа росла болезненным ребенком, очень часто болела, я таскала ее по больницам, но толку никакого не было. У нее были постоянные мигрени, анемия, недостаток железа в крови, дочка постоянно болела гриппом и прочими вирусными заболеваниями из-за ослабленного иммунитета. Но школу она окончила, хотя часто пропускала уроки, потом сама поступила в институт — на бюджетное отделение. Здоровье ее не улучшилось, худо-бедно, дочка училась, хоть и ходила редко на лекции. Потом, как вы и говорите, Наташа влюбилась в мальчика — в Максима, они стали встречаться, но потом Наташа его бросила — она встретила другого молодого человека, Влада Еремина. Дочка влюбилась в него как кошка, но Влад был известным ловеласом, ни одной юбки не пропускал. Наташей он увлекся, она его заинтересовала. Наташа нас даже познакомила — я сразу поняла, что он разобьет ей сердце. Взгляд у него хищный, как у охотника, для него главное — завоевать девушку, а потом он теряет к ней интерес. Я просила Наташу быть с ним осторожнее, но дочка только обиделась на меня… Вышло так, как я говорила: Влад стал изменять Наташе, закрутил роман с другой девушкой, а дочка об этом узнала и решила, что для нее жизнь кончена. Кстати сказать, девушку ту зовут не Марина, а Катя, и училась она совсем на другом факультете! Про Марину я вообще ничего не знала, до тех пор пока вы мне не сказали, что она бывшая одногруппница Наташи… На Катю я не сержусь, она ведь тоже жертва Влада, по сути дела, если и мстить кому-то, то только ему. Но я не считаю месть хорошим выходом из ситуации. Я старалась во всем поддерживать Наташу, не осуждала дочь за то, что она забрала документы из института и стала сидеть дома. У нее обострились мигрени, пришлось положить Наташу в больницу. Но все, что ни делается — все к лучшему! В больнице Наташа познакомилась с Олегом — он недавно окончил медицинский и проходит практику в клинике, где лечилась моя дочь. Наташа и Олег полюбили друг друга, Наташа забыла Влада, как страшный сон. Дочь мне ничего не рассказывает, но, похоже, у них дело движется к свадьбе, и сами понимаете, к Марине у меня нет ровным счетом никаких претензий! Я не знаю, кто вам рассказал про Наташу, но этот человек специально или непреднамеренно переврал все, как мог! Если мне не верите, можете поехать в Тарасов и поговорить с моей дочерью, сейчас она живет у Олега!

— Обязательно проверю ваши слова, — заверила ее я.

Однако я видела, что Яковлева не лжет — когда человек говорит неправду, его выдают жесты и мимика, но сейчас и в тоне, и в жестикуляции женщины не было ничего, свидетельствовавшего о лжи.

— А что касается лагеря — только умоляю, не выдавайте меня Станиславу Николаевичу, он просил не поддерживать слухи! — я сама хочу уволиться отсюда. Мне не нравится это место, лагерь ведь построен на костях, поэтому ничего хорошего тут происходить не может! Вы и сами видите — люди травятся, дети сходят с ума и проявляют неслыханную агрессию, и неизвестно, что еще тут произойдет! Я не суеверна, в мистику не верю, но тут поневоле начнешь сомневаться во всем… Не знаю, смогу ли я доработать до конца смены — мне уже самой начинает мерещиться всякое… Кто-то шуршит по ночам, тихо-тихо так ходит, как будто что-то ищет… Или кого-то ищет… Я даже из комнаты боюсь выходить до того, как наступит рассвет — вдруг это и правда воскресшие мертвецы ищут себе жертву! Самое страшное — я не одна все это вижу и слышу, частенько до меня доносятся разговоры и перешептывания о призраках, бродящих по ночам…

— Кроме вас, Оли и ваших сменщиц, кто еще имеет доступ к продуктам? — спросила я.

Яковлева пожала плечами.

— Иногда приходит директор и проверяет, все ли у нас в порядке, — произнесла она. — Он очень щепетилен в вопросах питания — строго велит нам проверять сроки годности продуктов, готовить только из свежих овощей, чтобы никакой просрочки не было! На закупки ездят регулярно в Тарасов — детям необходимы свежие фрукты регулярно! Поэтому если вы имеете в виду отравления, то еда в столовой всегда свежая и полезная!

— Я не утверждаю, что вы готовите из некачественных продуктов, — проговорила я. — Скорее всего, кто-то проникает на кухню и что-то подмешивает в еду, в результате чего дети либо попадают в больницу с отравлением, либо становятся агрессивными. Вот мне и хотелось бы узнать, кто это делает! Боюсь, пока я не выясню этого, находиться в лагере и вам, и детям, и всем, включая меня, опасно!

— И в полицию не обратишься, — вздохнула Яковлева. — Директор не хочет, чтобы репутация лагеря пострадала… К тому же в том, что люди травятся, обвинят поваров, а в том, что дети дерутся — вожатых! Но и охотников за привидениями не позовешь, если в происходящем виноваты потусторонние силы!

— Лично я в призраков не верю, — заявила я. — Бояться надо не мертвых, а живых. Это живые