Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Если вы не можете мне сказать, кому служите, нам больше нечего обсуждать.
Его тон холоден и тверд, точно камень у меня за спиной.
— Вы не хуже меня знаете, что при дворе герцогини слишком мало по-настоящему верных людей, — отвечает его собеседник. — Слишком многие подвергнутся опасности, если имя моего сеньора коснется посторонних ушей.
— Вы полагаете, что я прямо так и помчусь на встречу с вашим таинственным господином? А если вы меня в ловушку заманиваете?
— Вы вольны выбрать такое место и время встречи, которое даст вам все преимущества. Он хочет сделать вам предложение, — тут мне кажется, что человек улыбается, — которое, по его мнению, вы должны найти весьма интересным.
Повисает молчание. Дюваль обдумывает услышанное, вероятно, взвешивает возможный риск. Мой слух обращен в комнату за стеной, глаза же безостановочно обшаривают дворик внизу. Пальцы на руках и ногах онемели от утреннего холода, но я нипочем не слезу с карниза, пока Дюваль не примет решения!
— Почему вы обратились ко мне? — спрашивает он наконец. — Почему ваш господин не послал вас ни к канцлеру, ни к кому-нибудь из опекунов герцогини?
— Потому, — отвечает посланец, — что кровные узы держат прочней самой толстой золотой цепи. Мой сеньор полагает, что вы более всех печетесь о благополучии молодой герцогини.
А интересно он рассуждает, этот таинственный господин! Может, его слова — всего лишь пустая лесть? Или он лично знает Дюваля?
В комнате снова воцаряется тишина. Собеседники изучают и оценивают один другого, как в поединке. Я же только не приплясываю от нетерпения. Ну скажи хоть что-нибудь определенное, Дюваль! И я уберусь отсюда, покуда никто не обнаружил меня!
— Что же, — говорит он наконец. — Я согласен переговорить с вашим сеньором и выслушать его предложение. Скажите, где вы остановились, я выберу время и место встречи и дам вам знать.
Итак, они договорились. Вполне удовлетворенная, я отнимаю пальцы от оконной рамы и разминаю их, чтобы вернулась кровь. Потом очень медленно, боясь поскользнуться на занемевших ногах, крадусь туда, откуда пришла. Суставы плохо гнутся от холода. Я наполовину влезаю, наполовину валюсь назад в комнату и беззвучно притворяю ставни. Хватаю брошенный плащ и быстренько растираю ладони. Надо убираться отсюда, пока они не кончили беседу и Дюваль меня не застукал!
Поспешив к двери, я чуть приотворяю ее, осторожно выглядываю в щелочку. Вот это да! Под дверью Дюваля торчит мадам Иверн!
Знаю, что Дюваль хотел сохранить в тайне свою встречу с посланцем, но подозрения, которые я питаю в отношении этой женщины, заставляют меня выйти в коридор, предварительно напустив на себя встревоженный вид.
— Мадам Иверн? — окликаю я ее этаким дрожащим девическим голоском.
Она вздрагивает от неожиданности и оборачивается:
— Госпожа Рьенн? Что вы здесь делаете?
На ее прекрасном лице настороженность.
Я озираюсь, якобы растерянно:
— Я искала покои господина Дюваля и вот… заблудилась. Один лакей направил меня в этот коридор, но я… забыла, в которую дверь он сказал постучать.
Напряжение отпускает ее, она снисходительно улыбается:
— Идемте, милочка. — Она берет меня под локоток и увлекает по коридору прочь от обеих дверей. — Известно ли вам, кстати, что лучший способ потерять мужчину — это следить за ним? — Она похлопывает меня по руке. — Рада поделиться с вами секретами нашего ремесла!
Я была бы рада разочаровать ее в отношении «нашего ремесла», но нельзя. И не больно-то я доверяю ее неожиданному великодушию.
— Мадам, вы слишком добры.
В моем голосе не должно быть ни намека на иронию, и это удается. На самом деле мне даром не нужны наставления в том, как быть хорошей куртизанкой, да еще от мамаши Дюваля, но раз уж так вышло, почему бы не обратить этот разговор к своей выгоде и не разузнать еще хоть немножко о своем якобы возлюбленном господине?
Тут я вспоминаю, как помертвело от горя его лицо в ту ночь, когда у них случилась ссора, и становится стыдно — я как будто в открытую рану палец запустить собралась. Твердо напоминаю себе, ради чего меня сюда прислали. Матушка настоятельница вряд ли похвалит, если я пойду на поводу у столь некстати пробудившейся совести!
Между тем госпожа Иверн, не обращая никакого внимания на придворных, разгуливающих в большом зале, ведет меня в укромный уголок и усаживает. Мы здесь одни, и она окидывает меня внимательным взглядом.
— Итак. — Она изящным движением складывает на коленях холеные руки. — Откуда же ты появилась, дитя, и как вышло, что ты встретила Гавриэла?
Я опускаю глаза: сельской простушке положено нервничать, когда ее расспрашивает такая высокопоставленная особа, — и принимаюсь терзать пальцы.
— Наша семья очень скромного происхождения, мадам, вы наверняка о нас даже никогда и не слышали.
Она величественно кивает, но ее улыбка насквозь фальшива.
— Так при каких же обстоятельствах вы познакомились?
В обители нам прочно внушили, что самая убедительная ложь есть та, в которой больше всего правды.
— В таверне, — отвечаю я, — около Бреста.
Я не слишком доверяю Дювалю, но его матушке не верю ни на ломаный грош, а потому не собираюсь преподносить ей на тарелочке все секреты.
Она бледнеет и отшатывается, словно я ударила ее по лицу:
— Только не говори мне, что состояла там в услужении!
— Ни в коем случае, мадам, — отвечаю без намека на улыбку. — Я проезжала теми местами, путешествуя по семейному делу.
Я прямо-таки вижу, как она мысленно просматривает карту Брестского побережья, силясь сообразить, какая нужда могла привести туда ее сына. Еще миг, и прекрасное лицо вновь становится безмятежным.
— Прости мне эти расспросы, — произносит она. — Мой сын уже давно живет своей жизнью. Я просто терялась в догадках, не зная, как объяснить твое неожиданное появление.
Я удивленно округляю глаза — сама невинность.
— Но, мадам, я же вижу, что между вами прискорбное отчуждение. Быть может, он просто не рассказывает обо всех своих увлечениях.
Я действительно наступила на больную мозоль. Вежливая улыбка пропадает, рот готов раскрыться в отповеди, достойной рыночной торговки, но в это время к нам подходит слуга с подносом и предлагает сдобренное пряностями вино. К тому времени, когда он удаляется, Иверн успевает взять себя в руки.
Я беру бокал, она же резко меняет тему:
— Тебе следует знать, что мужчины не все одинаковы. Когда имеешь дело с таким, как Гавриэл, нужно проявлять побольше гордости и ни в коем случае не бегать за ним. Кто-нибудь другой счел бы подобный избыток внимания очаровательным, он же скорее сочтет его удушливым.