женщине Диане Дмитриевне Орловской – поболтать о науке да пару литров спирта взять.

Вообще, надо сказать, наука о психиатрии мне показалась не наукой, а спором атеистов и верующих, настолько там все неоднозначно. Поэтому даже дилетанту легко с профессорами разговаривать, из одной крайности можно тут же свалиться в другую. Наш разговор напоминал статьи о евреях В. Розанова, который писал о них примерно так: «Видишь еврея? Маленький, грязный, пахнет чесноком. Так и хочется перейти на другую сторону улицы», а позже: «Любите евреев! Любите русских!»

Ну, поразмяли мы свои головы и разошлись, Диана – не солоно хлебавши, а я – с двумя бутылками спирта… За беседу со мной должна же профессор заплатить хотя бы малую толику!

Вечером мы встретились с Сергеем Астаховым. Я взял закуски, и мы повели задушевную беседу. Серега был болельщиком ЦСКА, фанатом хоккея, а я обожал Харламова (маленький, шустрый и бесстрашный, он творил чудеса; мне довелось видеть несколько раз его на ледовом поле, однажды я даже на Приз «Известий» попал).

Потом мы перешли к моей проблеме. Астахов был специалистом по электронным микроскопам, но работы у него было много, а моим «Хитачи» ему надо было заниматься не меньше недели.

Но, сами понимаете, спирт и беседы делали свое. Сергей начал продумывать варианты, как взять отгулы. Позвонил одному, другому – и все решилось: через день он будет у меня. А я пообещал, что на монтаж мы вызовем его официально и оплатим разборку прибора.

Целую неделю мой рабочий день начинался так: я в белом халате, впереди – мастера в белом халате, а за нами – гуськом пятнадцать пациентов больницы, и каждый несет подоске. Наша колонна движется из Кащенко в Институт. В первый день Астахов хохотал, увидев нашу процессию. Потом привык. Работа пошла, как ходят часы, когда есть батарейка. Я же изучал микроскоп и подкармливал Сергея.

Через шесть дней стояли готовыми для отправки десятки ящиков, что требовало как минимум двух 20-тонных контейнеров. Если бы я знал, что с ними возникнет проблема, то начал бы заниматься подготовкой гораздо раньше. Но кто же знает, когда на пути попадется яма?

Следующая операция по получению контейнеров может быть отнесена к психологической, потому что доказывает: кое-чему я все-таки научился в области психологии.

Управление контейнерных перевозок Московской железной дороги располагалось на улице Герцена, если мне память не изменяет.

У начальника – три заместителя. Я всех обошел задень, всем оставил письма с просьбой о выделении контейнеров, но один сразу же отказал довольно резко, ибо контейнеры нужно было заказывать за месяц: везде было плановое хозяйство.

Во второй день я зашел к остальным двум, но не получил определенного ответа. На этот раз мне помогло то, что я курил: в курилке люди быстро знакомятся. Разговорился с одним сотрудником. Разговор зашел о проигрыше «Динамо» (не помню кому), а сотрудник тот был ярым болельщиком «Динамо», переживал сильно. Я матч видел накануне по телевизору, поэтому мы игру разобрали «по косточкам», обсудили детали. А потом он меня спросил, чего я хожу здесь.

Я поведал о своих проблемах.

Он спросил, нет ли у меня каких-нибудь начальников выше, например, партийных. Узнав, что нет, опечалился. Но подбросил мне мысль, что подписать может только Ковалев: он трусоват, однако если кто-то «сверху» позвонит… А кто, кроме меня, позвонит? Подумал о Потапове, но его просить было неловко: обещал все сделать за пару недель, а теперь – просить его об услуге?

Покурил еще раз с моим другом, профоргом. Пока сидели, пили кофе, я увидел у него письмо грозное от министра железной дороги СССР по поводу техники безопасности. И тут мне приходит на ум мысль от Остапа Бендера. Записываю фамилию министра (Павловский Иван Григорьевич) и телефон приемной.

Я взял дипломат, положил в него несколько бумаг, закрепив скрепкой. Захожу к замдиректора Ковалеву, замечаю, что письмо мое как лежало внизу с высунутым уголком среди других бумаг, так и лежит. Спрашиваю:

– Как наши дела?

– Ваши – не очень. Пытаюсь, но пока ничем не могу помочь, – поднимает он голову и опять окунает ее в бумаги, лежащие перед ним, давая понять, что разговор окончен.

Я спрашиваю:

– А от Вас можно позвонить?

– Пожалуйста, проходите.

Я кладу дипломат на стул, отстегнув одну застежку. Набираю номер приемной министра. Отвечает секретарь:

– Приемная министра, секретарь слушает.

Я ей спокойным тоном:

– Говорит Лушников. Передайте Павловскому Ивану Григорьевичу, что я вечерком зайду. У меня есть проблема…

Секретарь мне отвечает:

– Сейчас спрошу…

Но я уже положил трубку. Ковалев застыл за столом, а пальцы рук побелели – так крепко сжал он столешницу. Я подошел к дипломату и, расстегивая вторую застежку, уронил его на пол. Начинаю медленно собирать скрепки и бумаги, чтобы дать время Ковалеву прийти в себя.

– Вы знаете, зайдите минут через пятнадцать, жду звонка начальника. Попробую что-нибудь сделать.

Я вышел с облегчением. За пятнадцать минут выкурил три сигареты.

Захожу – а мой спаситель не только подписал бумаги на контейнер, но и собственноручно написал письмо на возможность использовать клещи Железной дороги для пломбирования контейнеров.

Когда я вышел в коридор, расхохотался и долго не мог успокоиться. Профорг, проходивший мимо, спросил:

– Ты чего хохочешь?

Я кое-как проговорил сквозь смех:

– С вами не только начать хохотать, но и с ума сойти можно…

XVI

Тем временем наш Институт заполнялся всякой всячиной, а у меня появилась помощница Татьяна Заворотняя – толковая, вдумчивая симпатичная девушка. Работали мы с ней весело и плодотворно.

Но до этого я познакомился с организацией под названием ОБХСС – Отделом борьбы с хищением социалистической собственности. Организация-то, по сути, хорошая – стояла на страже социалистической собственности. Только вот поход к ним мог закончиться плачевно.

Спирта мне выписывали море, в месяц – двадцать литров. На протирку шло граммов 500, не больше, но нормы были такие. Бутыль стояла у меня во второй комнате, и спирт я наливал всем, не ведя особого учета, даже журнала не было.

Как-то в бухгалтерии, кроме главного бухгалтера, появился мужичонка, маленький, с острыми глазами. Я думал, что это новый бухгалтер, ведь Институт быстро наполнялся сотрудниками.

Однажды мы шли с ним, разговаривали, и он спросил, где мой кабинет. Зашли. Он смотрит – бутыль, и спрашивает:

– В ней что? Спирт?

– Да, – отвечаю я без всякой задней мысли.

– А мне можешь немного дать?

– Да бери, сколько хочешь.

Он наливает полстакана, уходит. Через пять минут меня вызывает главный бухгалтер. Прихожу, а этот мужичонка сует мне удостоверение инспектора ОБХСС