— Государь-император, до тебя пришел Ливенский воевода Михаил Борисович Шейн, — докладывал Ермолай. А глаза такие стеклянные.

— А ты чего такой помятый? — засмеялся я, проникнувшись видом своего денщика и телохранителя.

Тут прикрикнуть, или того… отстранить от должности, что такой опухший с похмелья на работу явился. Но я был весел, полон жизни и готов был прощать.

И в хорошем настроении виновата жена. Дело в том, что ночью Ксении стало плохо, тянул живот и единственный, кто вообще что-то мог соображать в медицине, Савелий Прохорович, опускал глаза в непонимании, что именно делать и готовил мегаслабительное лекарство [в то время почти все болезни лечили слабительными, считая, что кишечник — главный орган, и его очищение выгоняет болезнь]. Пришлось вмешаться. В таком состоянии угрозы преждевременных родов, уверен, не самое лучшее просидеть всю ночь на горшке. Я не врач, полевою медицину еще знаю, дочку сам лечил, но точно не специалист. Вместе с тем, посчитал за верное оставить в покое Ксению, раздеть ее и запретить даже шевелиться.

Что удивительно, после я спокойно спал, будто был уверен, что ничего худого не случится. А с самого утра меня разбудили новостями, что царица спит спокойно, а боли все ушли. Пусть теперь Ксюха на постельном режиме побудет, да витаминчиков в виде заморских апельсинов, что прибыли из Персии, покушает. Да говяжью печень с гречкой поест для поднятия гемоглобина.

— Прости, государь, вчера не моя смена была, как и позавчера, тесть прибыл в Москву на торговище, да принимали с Лукой у него государев… твой заказ, вот и восславили тебя и царицу нашу Ксению Борисовну, — винился Ермолай.

То, что первая часть заказа на сельскохозяйственный инвентарь для армии прибыла, стало еще одной хорошей новостью, так что сегодня казнить не буду, а поставлю, где надо запятую и буду миловать.

— Давай Шейна! — сказал я, а уже через пять минут, без сабли, ножей и с уставшим лицом, передо мной стоял будущий герой обороны Смоленска и опозорившийся воевода в войне 1632 года.

Так было в той истории, нынче же ход событий уже неуклонно, но меняется, и я рассчитываю, что в лучшую для России сторону. В этой же реальности я посчитал, что лучшее враг хорошего и то, что сработало в иной реальности, должно получиться и в этой.

То, что война с Речью Посполитой будет, для меня факт, как и направление главного удара. И дело даже не в том, что полякам уже дали по носу, так, щелбана. И не в том, что через месяц планируется вновь дать по носу, но так, чтобы пустить юшку крови. Главной причиной, почему войны не избежать, являются внутренние дрязги в польско-литовском государстве.

Сигизмунду жизненно важно укрепиться, чтобы иметь возможность противостоять Сейму и основать свою династию польских королей, кабы сына Владислава не выгнали в чистое поле, а он, как и отец ранее, был польским королем. Для этого нужно расшить собственные королевские земли, с которых кормиться и на которых создавать основу для дополнительного увеличения коронного войска. И Смоленск подходил для таких целей, как нельзя лучше. Взяв его, как и Вязьму, иные города региона, можно угрожать Москве, диктовать свои условия, ну, и так укрепиться, чтобы никакой шляхетский рокош не имел шанса на победу. Ну, а мы еще подкинем повод для того, чтобы Сигизмунд начал неподготовленные военные действия.

Если не пустить кровь, а после не договориться на взаимных условиях, то такие вот Лжедмитрии, или Петры, хоть Пугачевы, не закончатся никогда. На сильного не попрут, а слабого ослаблять будут постоянно.

Я не хочу войны, отчетливо понимаю, что России нужна передышка не менее, чем пять лет, дабы жирок поднакопить. Но без жестких ответов смута не закончится, терзать будут со всех сторон. Пока есть возможность вместе со шведами ударить по Речи Посполитой, и победить, с поляками нормальных отношений не предвидится. А то, что Швеция пойдет на совместные действия с нами, почти уверен.

Скопин-Шуйский немного, но порезвился в шведской Ливонии. Оттуда уже прибыло пятнадцать тысяч крестьян, что после фильтрации по навыкам и профессиям, направятся на русские южные рубежи. Да, есть опасность того, что вскорости эти люди появятся на невольничьем рынке в Кафе, но нельзя не обрабатывать земли южнее Орла, Тулы и Воронежа. Там хоть какие-нибудь урожаи, но будут, всяко лучше, чем на Севере. Только еще решить, чем обрабатывать черноземы. Там такая земля, что никакая лошадка в одиночку не потянет, тем более рало или соху.

Головной воевода не должен был сильно хулиганить на тех землях, что нынче считаются шведской Ливонией, а не так давно бывшие русскими. Задача была одна — показать шведам иные варианты наших отношений, где мы сидеть сиднем не станем. Тем более имея, казаков, может, и башкир, имеем все возможности тревожить приграничные области шведского короля. Надо, так и до Ревеля дойдем, может и в еще не существующей Финляндии пошалим. Не нужно тащить огромные пушки, даже пехоту посадить в телеге и быстрыми наскоками грабить и разорять, принуждать, так сказать, к миру.

— Государь-император! — Михаил Борисович Шейн склонился в поклоне.

Низенький, с редкими волосами на голове и куцей бородкой, этот человек не отвечал ожиданиям былинного богатыря. И как он мог руководить обороной Смоленска? Но ведь смог.

— Михаил Борисович, а догадываешься ли, отчего вызвал тебя? — спросил я.

— То не ведаю, государь! — тихим, скрипучим, голосом отвечал не так, чтобы и пожилой мужчина.

— Ну, так узнаешь нынче, — улыбаясь сказал я.

Вот так и запомнит государя по-идиотски улыбающегося. Но настроение приподнятое, отчего грустить.

— Ты отправишься в Смоленск воеводой, первым воеводой. Там нынче и розмысл Федор Конь. С тобой поедет князь Пожарский, может что подскажет по обороне, да прознает о нуждах, но головою в Смоленске ты, а Пожарский опосля мне доложит, как дела с обороной обстоят. Окромя Смоленска на тебе и Вязьма, и иные крепостицы нужно измыслить и обустроить. Нынче возьмешь снеди, пороху, да пушек крепостных дам. Людей служивых пока не даю, но грамота будет, кабы исполчить смоленское дворянство, да иных послуживцев. В зиму отправлю еще обозы и людей, — говорил я, наблюдая за реакцией смоленского воеводы.

Он, как будто все знал наперед, не показывал своего удивления новым назначением, да еще и каким. Шейн в миг подымался по социальной лестнице на несколько ступенек. Воевода принимал информацию спокойно, без эмоций. Теперь в