нам понадобиться, а может, и не понадобится. Все зависит от того, как сложится наша беседа. Итак, закончив с формальностями, приступим к делу. Как ты оказалась вовлечена в преступную группировку Мелкумяна?

Марина обреченно вздохнула и поведала нам грустную историю, как ее шантажом и угрозами заставили быть «призовой» девушкой.

– Один симпатичный мужчина соблазнил меня. Мы стали близки, встречались где придется. Однажды мы занимались любовью в квартире его хорошего знакомого. Через день появился Мелкумян с пачкой компрометирующих фотографий и заявил, что если я не соглашусь работать на него, то он распространит фотографии у меня на работе, второй комплект подкинет родителям. Мне ничего не оставалось, как подчиниться ему.

«У Марины было три модели поведения. Первая – сыграть на жалость, расплакаться, изобразить невинную девушку, попавшую в лапы безжалостных злодеев. Второй – отказаться говорить на эту тему. Она избрала третий путь, самый верный в данной ситуации: сухо поведать о ее злоключениях. «Что было, то было, выводы делайте сами, но я ни в чем не виновата».

Марина Грачева – это Миледи наших дней. Героине романа Дюма удалось навешать лапши на уши наивному влюбчивому д’Артаньяну, потом она разжалобила в английской тюрьме лейтенанта флота и сбежала с его помощью во Францию.

У Марины такой номер не пройдет. Ее рассказ рассчитан на доверчивых простачков. Но даже если бы он был правдой, то ничего бы не изменилось».

– Мужчина-соблазнитель в городе? – спросил Клементьев. – Мы можем вызвать его на допрос?

– Завербовался на вахту на Север на два года.

– Слава богу, что не трамваем переехало! Обычно выдуманные свидетели имеют трагическую судьбу. Марина, ты же умная девушка. Давай не будем начинать наше общение с откровенного вранья! Ты представляешь, что такое оборудовать квартиру аппаратурой скрытой фотосъемки? Мелкумян на такие траты не способен. Он не резидент ЦРУ в Западной Сибири и не технический гений. Он – талантливый проходимец и хороший психолог, но не более того.

– Я рассказала, как было, – тихо возразила Грачева.

– Хорошо, – для вида согласился Клементьев. – Сейчас давай съездим на эту квартиру и изымем аппаратуру для скрытой съемки. Шантаж – это уголовно наказуемое преступление. Мы не можем оставить орудия преступления на месте. Неизвестно, против кого их используют в другой раз.

– Я не помню, где находится эта квартира. Мы приехали туда поздно вечером на такси и ушли рано утром, еще до рассвета.

– Марина, ты за кого себя принимаешь: за богатую иностранную туристку, за дочь известного партработника или за шпионку? Зачем огород городить? Мелкумян предложил заработать, ты согласилась. Проституция – работа непыльная, доход хороший. При строгих мерах конспирации никто не догадается, откуда у тебя появился дополнительный заработок.

– Если вы перешли на оскорбления, то я больше ничего говорить не буду. Какая я вам проститутка? Я что, похожа на падшую женщину?

– Извини, я забыл, что в нашей стране проституции нет! Но как назвать женщину, которая спит с мужчинами за вознаграждение? Шлюха – не подходит, она бесплатно распутничает. Жрица любви – как-то вычурно.

– Фотографии потом были, – неожиданно перескочила через целый пласт событий Грачева. – Как я попала к Мелкумяну – не важно. Некоторое время я работала на него, была «призовой» девушкой или проституткой, как вам угодно. Однажды Мелкумян сказал, что я нравлюсь ему, и предложил стать его постоянной любовницей. Я согласилась и очень скоро пожалела.

В первое время он был обходительным мужчиной, щедрым на подарки, ласковым. Как-то поздним вечером мы пили вино у него дома. Мелкумян предложил сделать несколько фотографий на память. Заверил, что, кроме него, их никто не увидит. Я была нетрезвая и не сразу поняла, что эти фотографии можно будет использовать для шантажа.

На первых снимках я была в эротическом белье, еще на трех – обнаженной. Эти фотографии изменили наши отношения. Как только Мелкумян проявил их, так тут же заявил: «Ты мне не жена, чтобы содержать тебя. Будешь спать со мной бесплатно. Если не согласна, фотографии уйдут в народ». Мне ничего не оставалось, как стать его бесплатной наложницей. Тогда-то я и решила избавиться от него. Но как? Если обратиться в милицию и сообщить, что Мелкумян является организатором азартных карточных игр, то это заявление надо будет чем-то подтверждать, а подтвердить было нечем. Мелкумян в милиции бы дал показания, что я его бывшая любовница, которая хочет отомстить, и ему, скорее всего, поверили бы.

Но это еще не все. Многие участники игры были влиятельными людьми, с большими связями. Если бы я захотела разоблачить их, то долго бы не прожила. Мне нужно было действовать так, чтобы Мелкумян схватил самое необходимое и сбежал из города навсегда. Тогда я начала плести вокруг него паутину и познакомилась с вашим сотрудником.

– Этот момент мы уже оговорили, – остановил ее откровения Клементьев.

Геннадий Александрович решил в моем присутствии не вдаваться в компрометирующие Матвеева подробности.

– Как тебе удалось узнать, по какому адресу будет проходить очередная игра? – спросил он.

– После того как Мелкумян перестал платить, он стал относиться ко мне как к вещи, как к своей собственности. Он понимал, что я никуда от него не денусь, и перестал скрытничать в моем присутствии, открыто обсуждал детали предстоящей игры, давал помощникам указания по телефону. Воспользовавшись его доверием, я выкрала особенно неприятные для меня фотографии. Мелкумян только с виду был образцом организованности и порядка. Тетрадь с настоящими именами игроков он всегда хранил при себе, ни на минуту с ней не расставался. В порядке он содержал финансовые записи и еще что-то в отдельной тетрадке, а в остальных бумагах у него был бардак.

Мои фотографии он хранил в семейном альбоме, рядом с карточками жены, детей и еще каких-то обнаженных или полураздетых девушек. Моих фотографий было восемь. Пять – эротических. В них разврата не больше, чем на упаковке импортных колготок. На одной из фотографий я была обнаженной, но лицо скрыто распущенными волосами. Две фотографии были действительно неприличными, вот их-то я и похитила. Мелкумян, когда на него нападала ностальгия, рассматривал альбом. Начинал с семейных фото, потом переходил на снимки с девушками. Отсутствие двух карточек он бы не заметил, а если бы обнаружил пропажу, то я сказала бы, что он их сам потерял.

В середине марта ваш сотрудник Матвеев заверил, что для разоблачения Мелкумяна все готово, остается только взять его с поличным на месте проведения игры. В мои планы арест Мелкумяна не входил. Его разоблачение неизбежно повлекло бы месть со стороны влиятельных в обществе игроков. Мне нужно было действовать так, чтобы я осталась в стороне, а друзья Мелкумяна залегли бы на дно и ждали дальнейшего развития событий.

В последних числах марта Мелкумян при мне отдал распоряжение помощникам о месте и времени проведения очередного сеанса игры. Эти сведения я передала вот этому молодому человеку, пришедшему на встречу вместо Матвеева. 3 апреля, вечером, я позвонила Мелкумяну и сообщила, что являюсь тайным агентом уголовного розыска и моим кураторам уже известно о месте и времени игры. Мелкумян был в шоке, кричал в телефонную трубку оскорбительные слова, назвал меня «предательницей» и «крысой». Я посмеялась и сказала, что у него есть пара часов, чтобы скрыться из города. Дважды его предупреждать не пришлось. Как он совершил побег, я не знаю, но, судя по тому, что мы с вами ходим вокруг да около, ничего компрометирующего он не оставил. У Мелкумяна всегда был наготове чемоданчик с парой белья, туалетными принадлежностями и личными документами. В случае опасности ему оставалось только положить в чемоданчик тетрадки с записями, деньги, фотографии и пуститься в бега.

– С Мелкумяном все понятно, – подвел итог Клементьев. – Поговорим о Пуантье?

– Кто такой? Негр, который учился у нас в техникуме?

Недоумение она изобразила неумело, словно приглашала к откровенному разговору о Пуантье.

«Девушка отошла на заранее подготовленные позиции», – понял я.

– С Жан-Пьером Пуантье тебя связывала не только учеба в одном техникуме, – мягко напомнил Клементьев. – Как-то раз он выиграл тебя в карты и ты провела с ним ночь