– Мне кажется, это лишнее, Владимир Алексеевич, – заметил молчавший до поры Шемякин. – Мы же не собираемся воевать с Америкой много лет, как во Второй мировой? Гитлер говорил, что война должна выигрываться тем же оружием, которым она начата. Он ошибался, но мы сейчас именно в таком положении. Если части постоянной готовности не справятся, то мобилизованные нам не помогут, придется искать политическое решение.

Семенов не удостоил его ответом, но Шемякин этого не заметил.

– Я думаю, Геннадий Геннадьевич, что нам с вами пора отправляться дальше – на Урал.

Глава президентской администрации имел в виду комплекс под горой Ямантау, построенный для высшего руководства страны десять лет назад.

– Не поеду! – отрезал президент. – До ядерных ударов не дойдет, а дезорганизовать управление страной так можно очень легко! Лучше я останусь здесь. Пусть Семин туда летит.

– Хорошо, – кивнул Шемякин, который, кроме прочего, курировал информационный центр, призванный противостоять американской пропагандистской машине. – Мы объявим о том, что президент столицу не покидал.

За прошедший час дизельная вонь остановленных двигателей успела рассеяться. Поднявшееся повыше солнце набрало силу и наконец начало греть более или менее пристойно. Туман, изгнанный падавшими сквозь еловые кроны столбами солнечного света, исчез, впитавшись в землю или осев каплями влаги на ветви деревьев и броню боевых машин.

Десантников по тревоге подняли в шесть утра. Тревогу, однако, ожидало слишком большое количество людей, чтобы ее можно было назвать внезапной. Мысль о том, что агрессор, предъявивший Родине наглый ультиматум, выберет для нападения рассвет праздничного дня, разделялась и офицерами, и солдатами. Когда через три часа марш закончился не на аэродроме, а в каком-то лесу, где было приказано маскировать технику, перевели дух очень многие.

Первый батальон 217-го парашютно-десантного полка две недели назад был переброшен по железной дороге в белорусский Витебск и встал лагерем километрах в пятнадцати к северо-западу от города. Марш в общем направлении на северо-восток перебазировал батальон в леса Городокского района Витебской области, на какое-то время выводя десантников из-под спутникового наблюдения противника. Батальон, ощетинившись автоматами сторожевых постов и ПЗРК постов ПВО, растворился в окружающей местности.

– На сегодня война отменяется… Я надеюсь, – сказал Терентьев, наблюдая, как другой десантник крутит ручку крохотного радиоприемника. – Ну, чего там слышно?

Обладатель радиоприемника наконец справился с настройкой, и под деревьями заиграла тревожная музыка. Потом дикторский голос напомнил, что в связи с объявленным состоянием военной опасности военный парад в честь семидесятой годовщины Победы (советского народа – по привычке добавил про себя Терентьев) в Великой Отечественной войне отменен.

– Испортили юбилей, суки! – высказался кто-то. На него зашикали.

Диктор тем временем объявил, что сейчас будет транслироваться выступление президента Российской Федерации. Старший лейтенант, обнаружив, что большая часть его взвода собралась вокруг радиоприемника, и уже открывший было рот, чтобы разогнать личный состав по работам, закрыл его, так ничего и не сказав, и присоединился к слушающим.

Президент говорил минут пять. Он напомнил, что именно Россия вынесла на себе основную тяжесть войны с «гитлеровским тоталитарным монстром». Призвал склонить головы перед подвигом наших предков. Указал на то, что с разгромом нацизма основной угрозой миру во всем мире осталась идеология агрессивного гегемонизма, отличительными признаками которой являются презрение к человеческой жизни, претензии на собственную исключительность и право на диктат. В заключение заявил, что в современном мире никто не может себе позволить развязать агрессивную войну, при этом оставшись безнаказанным, и решительно отверг «любые попытки разговаривать с Россией на языке ультиматумов».

– Я что-то не понял, – сказал Терентьев, дождавшись окончания, – будем мы воевать или нет?

– Будем, Муха, – ответил взводный. – Русским же языком сказано: «Идите вы со своими ультиматумами на…» – а это война.

– Это война, Джон, – сказал Шаняк, внимательно прочтя листок с переводом обращения Рогова к народу России.

Вообще-то он немного знал русский и понял, что говорит президент Рогов, еще во время прямой трансляции, но предпочел дождаться перевода.

– Да, я тоже так считаю, – согласился с ним Кейсон. – Этот сукин сын тянул с ответом до последнего, но мы не будем тратить зря время. Свяжите меня с военным командованием!

Через пять минут на экранах превращенного в командный пункт президентского кабинета, в чреве парящего над Средним Западом США боинга «Airforce One», была организована видеоконференция. Министр обороны Фроз и председатель Объединенного комитета начальников штабов Кейси находились в Вашингтоне. Командующий коалиционными войсками генерал Джонсон – в Польше.

– Приветствую вас, господа, – сообщил президент США. – Думаю, все уже видели выступление президента Рогова? На столе передо мной лежит документ, который предписывает начать боевые действия против русских сил в Балтийском регионе в рамках операции «Меч свободы». Есть ли у меня какие-то основания не подписать его прямо сейчас?

Вопрос был риторическим, и возражать своему президенту никто не собирался. Вместо этого министр обороны сообщил, что пять минут назад его решением для всех частей и подразделений американской армии введена боеготовность «Дельта», на случай если русские предпочтут атаковать первыми.

– Ну и как русские? – спросил президент.

– Мы фиксируем резкую активизацию их военной машины, – сообщил генерал Джонсон. – В воздухе масса самолетов, сухопутные войска рассредоточиваются, артиллерия и зенитные ракеты меняют позиции. Однако нарушений ими границы пока не зафиксировано, и я не уверен, что они готовятся действовать превентивно.

– Правильно. Потому что превентивно будем действовать мы. Когда мы можем начать атаку?

– Самолеты с территории США могут подняться через пять-шесть часов, – после небольшой заминки сообщил Кейси. – На суше мы атакуем русских часов через двадцать.

– Почему так долго? – выразил неудовольствие президент.

– Просто мы, военные, консервативны и любим начинать воевать после плотного завтрака, – разрядил обстановку Джонсон. – А самолетам из Штатов нужны часы, чтобы достичь театра военных действий. Они окажутся над русскими, как раз когда мы будем готовы.

– Ну что же, мне все понятно, господа, – кивнул президент и подписал лежащий перед ним документ.

Сведения о взлете с авиабазы Фейрфорд в Британии всех базирующихся там американских бомбардировщиков B-52[29]легли на стол начальнику Генштаба Российской Федерации еще до того, как полосу покинула последняя машина. Всего американцы имели в Британии двадцать один такой самолет. Треть из них уже второй месяц постоянно висела в районе Бронхольма, угрожая внезапными пусками ракет и дразня своей кажущейся уязвимостью.